Адская бездна. Апокрифы и литература 

Общее наименование состояния грешников и загробное место их пребывания по учение Церкви есть ад. Все же остальные названия: геенна, преисподняя, аид, гадес,  тартар, печь огненная, царство теней, пекло, подземное царство, озеро жупельное, тьма кромешная, страшная бездна, тартар, земля тьмы вечная и так далее, не более, чем синонимы ада, благочестивые эвфемизмы или определения некоторых  провинциальных  локаций бесовских анархий.

У царства вечной скорби имеется своя кошмарная топография, угнетающая атмосфера, отвратительная флора  и фауна. В аду свирепствуют буйные ветры, то ледяные, то огненные. В нем льют ядовито-кислотные дожди, низвергается серный град и падает темной тучей железных колючек снег, рассекающий плоть. Растения, питаемые ужасною почвою ада, покрыты шипами острее ножей, плоды их налиты желчью, сулемой и цианидом. Воздух отравлен невыносимым смрадом. Безобразные чудовища и  зловещие демоны без устали устрашают грешников. Вход в ад традиционно представлялся, как пасть громадного и злобного зверя, утаскивающего   нечестивцев в свое дьявольское чрево. Осужденным грешникам обещаны мучения вечные, не облегчаемые ни днем, ни ночью. Главное орудие адской казни «огнь неугасаемый» и «червь неусыпаемый». Что это такое, никто не должен знать до Страшного Суда. Мохнатые бесы, придумывают для своих обезумевших от страданий грешных жертв каждое «кромешное мгновение» тысячи самых изощренных видов мучений. Всякому человеческому греху они изобретают свое наказание, соответствующее беззаконию. И поделом! 

В знаменитом апокрифе Ветхого Завета «Книге Еноха», на которую в своем послании ссылается апостол Иуда - причем дословно цитируя отрывок: «О них пророчествовал и Енох, седьмой от Адама, говоря: "се, идет Господь со тьмами святых Ангелов Своих - сотворить суд над всеми и обличить всех между ними нечестивых во всех делах, которые произвело их нечестие, и во всех жестоких словах, которые произносили на Него нечестивые грешники" (Иуд. 1. 14-15) - находим одно из древнейших в человеческой истории, описание адской бездны. Особенность ее в том, что люди в этой бездонной пропасти отсутствуют и, вообще, она не похожа на бездонную: «И я обошёл кругом до одного места, где не было никакой вещи. И я видел там нечто страшное, ни небо возвышенное и ни землю утверждённую, но одно пустое место, величественное и страшное.  И здесь я видел семь звезд небесных, вместе связанных в этом месте, подобным великим горам и пылающим как бы огнем. На этот раз я сказал: "За какой грех они связаны и за что они сюда изгнаны"? Тогда мне сказал  архангел Уриил, один из святых ангелов, который был при мне как мой путеводитель: " Енох, для чего ты разведываешь, и для чего разузнаёшь, и спрашиваешь, и любопытствуешь? Это те ангельские звезды, которые преступили повеление Всевышнего Бога, и они связаны здесь до тех пор, пока не окончится тьма миров, - число дней их вины".  И отсюда я пошёл в другое место, которое было ещё страшнее, чем это, и увидел нечто страшное: там был великий огонь, который пылал и горел, и он имел разделения; он был ограничен (окружен) совершенною пропастью; великие огненные столбы низвергались туда; но его (огня) протяжения и величины я не мог рассмотреть, и не в состоянии был даже взглянуть, откуда он происходит. Тогда я сказал: "Как страшно это место и как мучительно осматривать его"! Тогда отвечал мне Уриил, один из святых ангелов, который был при мне; он отвечал мне и сказал: "Енох, к чему такой страх и трепет в тебе на этом ужасном месте и при виде этого мучения"? И он сказал мне: "Это место - темница ангелов, и здесь они будут содержаться заключёнными до вечности". Достаточно простое описание жупельной адской печи. Видимо, красочный дифференцированный кодекс в изображении бесовских пыток еще не сформировался у ветхозаветных книжников.

А теперь обратимся к пятой части «Книге Еноха», которая словесно являет некоторое подобие ада для человеков: «И оттуда я пошел в средину земли.  И все долины были глубокие, но не широкие, из твёрдого скалистого камня; и деревья были насажены на них. И я удивился скалам, и удивился долине, и удивился чрезвычайно. Тогда я сказал: "Для чего эта благословенная страна, которая вся наполнена деревьями, и в промежутке, между горами,  находится эта проклятая долина?"  Тогда отвечал мне архангел Уриил: "Эта проклятая долина для тех, которые прокляты до вечности; здесь должны собраться все те, которые говорят своими устами непристойные речи против Бога, и дерзко говорят о Его славе; здесь соберут их, и здесь место их наказания. И в последнее время будет зрелище праведного суда над ними в вечности; за это те, которые обрели милосердие, будут прославлять Господа славы, вечного Царя. И в дни суда над грешниками праведные души прославят Его за милосердие, по которому он назначил им такой жребий". Тогда и я прославил Господа славы, и говорил к Нему, и вспоминал Его величие, как подобает». И опять же адская долина с грешными душами в изложении Еноха выглядит совсем не устрашающе. Человечество во времена написания этой во многом провидческой книги еще только вступало на путь Закона, который кодифицировал множество людских прегрешений и определил для каждого из них свою меру земного наказания. До адских пределов Закон еще не добрался. 

Одним из первых христианских источников художественного изображения адских пыток, назначенных за преступления роду человеческому, является «Апокалипсис Петра» - христианский апокриф, написанный в первой половине II века. Эта книга не отнесена  Церковью к  числу боговдохновенных, некоторые святые Отцы (Климент Александрийский и Мефодий Олимпийский) считали ее подлинной и заслуживающей уважения, другие (Макарий Великий и Евсевий Кесарийский) считали ее подложной. Для нашей темы это не особенно важно. Главное другое, последующие христианские авторы, черпали свое вдохновение для описания ада и загробных «египетских» казней в образах этого первого, устрашающего паству,  апокрифического текста.   Автор его  сообщает о богохульниках, подвешенных за свои языки, убийцах, которых едят змеи, клеветниках и лжесвидетелях, откусывающих свои собственные губы и языки. Он описывает пытки: подвешивание, порка ремнем, сдирание кожи, разрывание, перекатывание на острых камнях вверх и вниз по раскаленному железному холму, погружение до пояса в расплавленный свинец – это для блудников, обливание горящей серой или бесовскими испражнениями, колесование, сжатие в клещах, сажание на кол, потрошение, пожирание плоти чудовищами, и банальное поджаривание на железной решетке или на вертеле. Примитивные орудия казни - котлы и чугунные сковороды появились значительно позднее. Пыточный арсенал впечатлил бы любого средневекового инквизитора. Однако, благородная цель автора была не ввергнуть современных ему христиан в пучину ледяного страха перед загробным воздаянием за грех, а воодушевить, пастырски предостеречь от преступных дел и необдуманных мыслей. Приведем пространную цитату, чтобы читатели сами оценили архетипичность и  «первоцветность» образов апокрифа-путеводителя  по дьявольским безднам: «Но я увидел и другое место, напротив этого, совершенно мрачное. И было то место казни, и те, кого казнили там, и ангелы казнящие носили мрачные одежды. И некоторые были там подвешены за язык. Это были те, которые предали поруганию путь праведности, и под ними был огонь, который пылал и мучил их. И было там большое озеро, наполненное горящим илом, в котором стояли некоторые люди, отвернувшиеся от праведности, и ангелы мучили их.  Но были там и иные: женщины, повешенные за волосы над этим кипящим илом. Это были те, которые наряжались для прелюбодеяния. А те мужи, которые сошлись с ними и запятнали себя прелюбодеянием, были подвешены за ноги, и головы их были в иле, и громким голосом кричали они: "Не думали мы, что попадем в это место. И видел я убийц и их сообщников, брошенных в ущелье, полное ядовитых червей, и мучимые ими, извивались они сами в муках. Черви же обрушивались на них словно темные тучи. А души убитых стояли рядом, взирали на казнь тех убийц и говорили: "О Боже, праведен суд Твой!"  Вблизи этого места увидел я другое ущелье, в который сбегали гной и нечистоты мучимых, и становились они там озером. И сидели там женщины, которым гной доходил до шеи, и сидело напротив них множество детей, родившихся до срока, и плакали они. И исходило от них пламя огненное и поражало женщин в глаза. Это были те, которые зачали детей вне брака и изгнали их из чрева. Другие мужи и женщины стоят выше их. И дети их стоят здесь, напротив них в месте восторга. И они вздыхают и вопиют к Богу о родителях своих: "Это те, которые оставили и прокляли и преступили заповеди Твои. И убивали они нас и проклинали ангела, создавшего нас, и вешали нас. И отняли они у нас свет, который Ты дал всем". И молоко их матерей течет из грудей их и свертывается и дурно пахнет, и выходят оттуда звери, пожирающие плоть, и выходят они, обращаются и мучат их вечно с их мужами, ибо оставили они заповедь Божию и убивали своих детей.

 

А другие мужи и женщины стояли по воле ангела гнева до середины своего тела в пламени, и были бросаемы в мрачное место и бичуемы злыми духами, и внутренности их пожирались червями неусыпными. То были те, которые преследовали праведных и предавали их.  И были рядом с ними иные мужи и женщины, которые кусали свои губы, и мучили их и огненным железом сжигали им глаза. Это были те, кто хулили и предавали поруганию путь праведности. А напротив этих были снова иные мужи и женщины, которые откусывали языки свои и имели пламень огненный в устах своих. Это были ложные свидетели. А в другом месте были пылающие кремни, острее мечей и всяких копий; и мужи и женщины, одетые в грязные лохмотья, катались по ним в муках. Это были те, кто были богаты и полагались на богатство свое и не жалели сирот и вдов, но презирали заповедь Божию. В ином великом озере, полном гноя и крови и вскипающего ила, стояли мужи и женщины до колен. Это были те, кто давали деньги в рост и требовали проценты за проценты. Другие мужи и женщины, которых сбрасывали с высокого обрыва, падали вниз, после чего мучители их вновь заставляли их подниматься наверх, а затем вновь сбрасывали их вниз, и не было им отдохновения от этой муки. Это были те, которые осквернили тела свои, отдаваясь как женщины. А женщины среди них были те, которые вступали друг с другом в связь как мужи с женщинами.  И было у обрыва того место, наполненное пламенем сильнейшим. И стояли там мужи, которые руками своими творили идолов вместо Бога. И были там иные мужи и женщины, державшие пылающие розги и бившие ими друг друга, и не было им никогда отдохновения от этой муки. А рядом с ними были еще иные мужи и женщины, которых жарили и пекли на вертелах. Это были покинувшие путь Божий. И было другое место весьма возвышенное... мужи и женщины, совершившие преступление, катятся там вниз, в ужасное место. И, упав в бушующее пламя, поднимаются они вверх и вновь падают вниз, и так повторяется все время. Такая казнь им навек. Это те, которые не почитали отца и мать и отреклись от них по своей воле. За то им наказание вечное.  Затем приводит ангел детей и дев, чтобы показать им казнимых. Казнятся они болью, подвешиванием и множеством ран, кои наносят им плотоядные птицы. Это те, которые полагаются на грех свой, не слушаются родителей своих и учению отцов своих не следуют, а тех, кто старше их, не почитают. С ними девы, они облекаются тьмою как одеждами, и сурово казнят их, разрывая их плоть. Это те, которые не сохранили своего девства до времени вступления в брак, и претерпевая эту муку, получают они наказание за то. И вот другие мужи и женщины, которые беспрестанно откусывают себе языки и в то же время терпят муку от огня вечного. Это рабы, которые не были покорны своим господам. Такова казнь их навек». 

Не правда ли автор нарисовал весьма мрачную и яркую картину загробных мучений? Но тот же самый автор при живописании райских блаженств утрачивает свой красочный слог и классифицирует небесные радости вяло и скудно. Почему?  Даже у Иеронима Босха, чудного нидерландского художника, обладавшего недюжинным гениальным воображением адские картины многократно выразительней, изобретательней, да и просто интересней, чем довольно таки пресные и обыденные виды райской жизни. Неужто Босху живописать райское блаженство было просто скучно и муза фантазии на время его словно бросала одного в тяжелой кузнице художества? Об этом поговорим чуть позже. 

Самое популярное и пространное описание ада содержится в "Божественной комедии" Данте Алигьери. Дантову топографию ада можно изложить достаточно кратко. Ад располагается в центре земли. Он похож на коническую полость в виде округлой гниющей раны в плоти. Преисподняя делится на девять кругов; наименьшие грехи получают наказание на верхних кольцах ада, а тяжесть греха опускает душу к более низкому кругу. На самом дне ада по горло во льду впаяны души трех предателей, над ними восседает тоже вмерзший в лед Сатана. Он давит их своими черными чреслами и терзает тремя своими пастями трех самых гнусных изменников: Иуду-Христопродавца,  Брута и Кассия – убийц Цезаря.  В Священном Писании нет никаких указаний, что адская бездна устроена именно по такому «кромешному» Дантовскому лекалу, но, как и автор «Откровения Петра» флорентийский поэт тоже изрядно «духовно потеет», усердствуя в  жутком описании девятичинных посмертных мук. Однако, и у него последующие светлые райские образы в «Божественной комедии»  по сравнению с подробной реконструкцией ада выглядят бледно и невыразительно, так сказать, апофатически-поэтически. И опять же – почему отсутствует яркость и оригинальность? Кстати, Пушкин, восхищаясь гением автора «Божественной комедии», похоже, никогда не прельщался ее богословской значимостью. Он написал в подражании дантовской поэме почти анекдотичный сонет, посвященный как раз последнему, девятому кругу адской бездны:

Беде Достопочтенный, автор "Церковной истории Англии", отступая от прямой хроники церковных событий, записал видения адского мира, предшествующие поэме Данте. В отличие от Дантовских, образы церковного летописца Англии  взяты из личного человеческого опыта. Вспомним одно из них - по словам Беды, душа Фурсы, ирландского  аскета, была во время болезни взята ангелами и  вознесена на небо. По дороге Фурса видел в черном воздухе четыре  огня,  расположенные недалеко друг от друга. Ангелы  объяснили,  что  эти  огни  пожирают  мир  и зовутся  Раздор,  Несправедливость,  Ложь  и  Корысть.  Огни  увеличивались, соединялись и приблизились к нему. Фурса испугался, но ангелы сказали: «Тебя не опалит огонь, который не зажжен тобою самим». И впрямь, ангелы раздвинули  пламя, и Фурса вошел в рай, где  увидел  чудеса.  Когда  он  возвращался  на землю, ему снова угрожало  пламя,  из  которого  дьявол  метнул  раскаленную докрасна душу грешника, и Фурсе обожгло правое  плечо  и  подбородок.  Ангел сказал: «Этот огонь был зажжен тобой. На земле ты взял у грешника одежду – и вот тебя постигла кара». Ожоги, полученные в видении, сохранились у Фурсы до самой смерти. «Фурса вошел в рай, где увидел чудеса», вот и все, что мог сообщить о многочисленных райских блаженствах ирландский аскет. Не густо. 

Другого  видения  удостоился  нортумбриец  Дриктхельм.  Тот,   проболев несколько  дней,  под  вечер  умер,  но  на  рассвете  воскрес.   Жена   его бодрствовала у ложа;      Дриктхельм  рассказал,  что  он  в  действительности  возродился  среди мертвых и теперь решил жить по-иному. Помолился, разделил свое имение  на  три части, первую отдал жене, вторую - детям, третью - беднякам. Распрощался  со всеми и удалился в монастырь, где суровой жизнью свидетельствовал об ужасных вещах, явленных ему в ночь смерти. Он  рассказывал:  «Ангел  со сверкающим лицом и  одеждой  вел  меня.  Мы  молча  шли,  на  северо-восток, по-моему. Оказались в ущелье, глубоком, широком и бесконечно длинном.  Слева был огонь, справа - вихрь снега и града. Вихрь  гнал  толпу  грешных  душ  с одной стороны на другую, несчастные, спасаясь от огня,  попадали  в  ледяную стужу и так без конца. Я подумал, что эта жестокая местность, наверное,  ад, но мой поводырь сказал: "Ты еще не в аду". Прошли вперед, мрак сгустился,  я видел только сияние ангела. Бесконечные сферы черного пламени поднимались из глубокой бездны и падали в нее. Поводырь бросил меня, я остался  один  среди бесчисленных сфер, наполненных душами, из бездны  шел  смрад.  Меня  охватил ужас,  и  спустя  время,  показавшееся  бесконечным,  я  услышал  за  спиной неутешные жалобы и язвительный хохот, словно чернь потешалась  над  пленными врагами. Ликующие и яростные демоны втащили в центр  мрака  пять  германских душ. Одна была с тонзурой, как у священника, другая - женщиной. Души исчезли в бездне; людские вопли слились с  хохотом  дьяволов,  и  в  ушах  моих  все смешалось. Черные духи, выйдя  из  недр  пламени,  окружили  меня,  угрожали своими взглядами и огнем, но не решались дотронуться. Окруженный  врагами  и тьмою,  я  не  мог  защититься.  Увидел,  как  по  дороге  движется  звезда, увеличиваясь и приближаясь. Демоны убежали, и  я  увидел,  что  звезда  была ангелом. Он свернул направо, и мы пошли на юг. Вышли из мрака  к  свету,  из света к сиянию, увидели бесконечно высокую стену и пошли вдоль. Ни ворот, ни окон не было, я не понимал, почему мы подошли к ней. Внезапно, не знаю  как, мы оказались наверху и смогли разглядеть приятный цветущий луг,  чей  аромат заглушил вонь преисподней. На лугу были фигуры в белом; поводырь подвел меня к этому счастливому сборищу, и  я  подумал  -  должно  быть,  здесь  царство небесное, о котором столько слышал, но ангел сказал: "Ты еще  не  на  небе". Вдали от этого луга  был  ослепительный  свет,  оттуда  доносилось  пение  и восхитительное благоухание, еще сильнее предыдущего. Когда я понял,  что  мы уже в этом чудесном месте, поводырь отошел, вынудив меня возвращаться долгим путем. Мне потом объяснили, что бездна с огнями и льдом - адская пасть, луг - место, где  праведники  ждут  Страшного  Суда,  а  мир музыки и света - царство небесное. "И ты, прибавил ангел,- сейчас вернешься в свое тело и снова  заживешь  среди  людей,  и  если  будешь  жить  праведно, попадешь на луг, а потом на небо - я оставил  тебя  одного  в  пространстве, чтобы спросить, какова твоя судьба". Тяжело было Фурсе возвращаться  в  свое тело, но он не решился спорить и проснулся на земле. «Мир музыки и света» - это, конечно, глубокий, обобщающий райские блаженства образ, но ему очень не хватает конкретных воплощений. 

Мы не случайно привели апокрифическое, литературное и католическое свидетельство об изощренном характере загробных мучений грешников, ибо православные агиографы не имеют привычки устрашать живых христиан подробными описаниями вечных страданий несчастных душ. Они с большей охотой отображали в житиях райские, светлые видения.  Есть, пожалуй, только один православный источник, в котором бесовские посмертные козни передаются достаточно наглядно и «плотоядно» - это «Видение Григория, ученика преподобного Василия, о мытарствах преподобной Феодоры», но и в них подробности относятся, собственно, не к самим адским пыткам, а к двадцати духовным «мытарствам». О самой же адской бездне и о способах умучивания преподобная Феодора повествует скрепя сердце, крайне обобщенно и отвлеченно: «Страшно даже вспомнить, любезное чадо Григорий, то, о чем ты спрашиваешь. Меня повели в преисподнюю, где Господь заключил сатану, связав его. Там видела я ужасные муки. Оттуда мы направились на запад, где я видела столь же страшные муки, приготовленные для грешников. Все это Ангелы показывали мне, говоря: «Видишь, от каких бедствий ты спасена благодаря молитвам святого угодника?» В страшных муках грешники кричали и молили о помиловании их. О многих тех мучениях тяжело и вспоминать». Вот и все, никаких грешников, подвешенных за язык, рассекаемых на части, пожираемых чудовищами и прочая и прочая. В этом открывается не боязнь ошеломить православных тягостными видениями ада, не тщедушное желание прежде времени оградить их от вида вечных казней, а духовное трезвение, не допускающее «удобонаклоняемость» воображения ко всякого рода садо-мазохистским образам. 

В повести о карфагенском воине Тексиоте рассказывается, как на мытарствах его остановили нечистые духи: «Злые духи, взяв меня, начали бить и свели затем вниз; земля расступилась, и я, будучи веден узкими ходами через тесные и смрадные скважины, сошел до самой глубины темниц адовых, где во тьме вечной заключены души грешников, где нет жизни людям, а одна вечная мука, неутешный плач и несказанный скрежет зубов. Там всегда раздается отчаянный крик: "Горе, горе нам! Увы, увы!" И невозможно передать всех тамошних страданий, нельзя пересказать всех мук и болезней, которые я видел. Стонут из глубины души, и никто о них не милосердствует; плачут, и нет утешающего; молят, и нет внимающего им и избавляющего их». Весьма «целомудренное» и щадящее воображение описание адских мук. 

Выпишем еще одно духовное свидетельство. «Однажды, — рассказывает святая мученица Перпетуя, — в темнице, во время общей молитвы, я нечаянно произнесла имя умершего моего брата Динокрита. Вразумленная этой нечаянностью, начала я молиться и воздыхать о нем перед Богом. В следующую ночь было мне видение. Вижу я, будто из темного места выходит Динокрит, в сильном жару и мучимый жаждою, нечистый видом и бледный; на лице его рана, с которою он умер. Между ним и мною была глубокая пропасть, и мы не могли приблизиться друг к другу. А подле того места, где Динокрит стоял, был полный подъем, край которого был гораздо выше, чем рост моего брата, и Динокрит вытягивался, стараясь достать воды. Я жалела, что высота края препятствует моему брату напиться. Тотчас после этого я проснулась и познала, что брат мой в муках, но, веруя, что молитва может помочь ему в страданиях, я все дни и ночи в темнице молилась с воплем и рыданиями, чтобы он был мне дарован. В тот день, в который мы оставались связанными в темнице, было мне новое видение: место, которое прежде видела я темным, сделалось светлым и Динокрит, чистый лицом и в прекрасной одежде, наслаждается прохладою. Где у него была рана, там вижу только след ее; и край водоема теперь был вышиной не более, как по пояс отроку, и он мог без труда доставать оттуда воду. На краю стояла золотая чаша, полная воды, Динокрит стал из нее пить, и вода в ней не уменьшалась. Насытившись, он отошел и начал веселиться. Этим видение и кончилось. Тогда я уразумела, что он освобожден от наказания». «Высота края, препятствующая брату напиться» - тоже достаточно простое, «глинобитное» описание загробного страдания. 

О невыносимости любого, самого малого адского наказания приведем рассказ Святогорца об одном расслабленном, который с воплем просил Господа прекратить его страдальческую жизнь. «Хорошо, — сказал явившийся больному ангел, — Господь, прекращает твою временную жизнь, только с условием: вместо одного года страдания на земле, согласен ли ты пробыть три часа в вечных мучениях?». Страдалец задумался. Год страданий на земле — это ужасное продолжение времени! Лучше же я вытерплю три часа в этих бесконечных муках, сказал он сам себе, чем год на земле. «Согласен в геенну», — ответил он Ангелу. Ангел тихо поднял его страдальческую душу, и, заключивши ее в ад, удалился со словами утешения: «Через три часа явлюсь за тобой». Господствующий повсюду мрак, теснота, долетающие звуки страшных воплей, видение духов злобы в их адском безобразии, все это слилось для несчастного в невыносимый страх и томление. Он всюду видел и слышал только страдания и вопли; одни лишь огненные глаза демонов сверкали в преисподней тьме, и носились перед ним их исполинские тени, готовые сдавить его, пожрать и сжечь своим гееннским дыханием. Ему казалось, что целые века страданий протекли уже, с минуты на минуту ждал он к себе светоносного ангела, но ангела не было. Наконец, страдалец отчаялся в его возвращении и закричал, но никто не внимал его воплям. Все грешники, томившиеся в бездне геенской, были заняты собой, своим собственным только мучением. Наконец, тихий свет ангельской славы разлился над бездною. Ангел приступил к страдальцу и спросил: «Что, каково тебе, брат?» «Не думал я, чтобы в устах ангельских могла быть ложь», — прошептал едва слышным, прерывающимся голосом страдалец. «Что такое?» — возразил ангел. «Как что такое?» — произнес мучимый, — обещался меня взять отсюда через три часа, а между тем целые века протекли в моих невыразимых страданиях». — «Помилуй, что за века? — кротко отвечал ангел, — час только прошел со времени моего отсутствия, и два часа еще сидеть тебе здесь». «Как два часа? — в испуге спросил страдалец. - Не могу более терпеть; нет силы! Если только можно, умоляю тебя, возьми меня отсюда! Лучше на земле буду страдать годы и века, даже до самого пришествия Христова на суд, только возьми меня отсюда. Пожалей меня!» — со стоном воззвал заключенный к светлому ангелу, и ангел вернул душу страдальца в его земное тело». На этом драматическом  опыте часового пребывания в аду мы завершим свидетельства живых о загробных муках. Для нашей темы их вполне достаточно. 

Райское блаженство 

По общепринятому православному представлению рай - это место "светов неописуемых и гармоний звуков неизрекаемых", украшенное цветами нетленными, благоуханное ароматами неистощимыми; царство непорочной святости и непреходящей радости с жемчужными воротами, с арфами, облаками и ангелами в длинных белых одеждах, машущими своими блестящими крыльями в сиянии «невечернего солнца».  Все верно, иначе рай и представить невозможно. Относительно местонахождения рая напомним ответ святого Иоанна Златоуста, что человеку гораздо полезнее и необходимее понимать, что рай существует на самом деле, нежели точно знать, где это место находится: «для спасения довольно знать, что рай есть. Ты спрашиваешь, в каком месте пространства он расположен? Полагаю, что вне этого мира. Следует нам думать не о том, где он находится, но о средствах приобрести его». 

Перейдем теперь к конкретному изложению святых райских блаженств, и начнем мы с видений ветхозаветного Еноха: «Оттуда я пошёл в другое место земли, и он (Михаил) показал мне там горный хребет огненный, который горел день и ночь. И я взошёл на него и увидел семь великолепных гор, из которых каждая отделена от другой, и драгоценные, прекрасные камни; все было великолепно и славного вида и прекрасной видимости; три горы расположены к востоку, одна над другой укреплена, и три к югу, одна над другой укреплена; здесь были и глубокие вьющиеся долины, из которых ни одна не примыкала к другой.  И седьмая гора была между ними; в своей же вышине они все были подобны тронному седалищу, которое было окружено благовонными деревьями. И между ними было одно дерево с благоуханием, которого я еще никогда не обонял ни от тех, ни от других деревьев; и никакой другой запах не был похож на его запах; его листья, цветы, ствол не гниют вечно, и плод его прекрасен; а его плод подобен гроздьям пальмы. На этот раз я сказал: "Посмотри на это прекрасное дерево: прекрасны на вид и приятны его листья (ветви), и его плод очень приятен для ока". Тогда отвечал мне Михаил, один из святых и почитаемых ангелов, бывший со мною, который был поставлен над этим. И он сказал мне: " Енох, что ты спрашиваешь меня о запахе этого дерева и стремишься узнать"? Тогда я, Енох, отвечал ему, говоря: "Обо всем желал бы я узнать, но особенно об этом дереве". И он отвечал мне, говоря: "Эта высокая гора, которую ты видел, и вершина, которая подобна престолу Господа, есть Его престол, где воссядет Святой и Великий, Господь славы, вечный Царь, когда Он сойдёт, чтобы посетить землю с милостью. И к этому дереву с драгоценным запахом не позволено прикасаться ни одному из смертных до времени великого суда; когда все будет искуплено и окончено для вечности, оно будет отдано праведным и смиренным. От его плода будет дана жизнь избранным; оно будет пересажено на север к святому месту, - к храму Господа, великого Царя. Тогда они будут радоваться полной радостью, и ликовать в Святом; они будут воспринимать запах его в свои кости, и продолжительную жизнь они будут жить на земле, как жили их отцы; и в дни их жизни не коснётся их ни печаль, ни горе, ни труд, ни мучение". Тогда я прославил Господа славы, вечного Царя, за то, что Он уготовал это для праведных людей, и создал такое, и обещал дать им». 

Одно из первых описаний райских милостей так же находится в уже известной нам апокрифической книге «Откровения Петра». Вот оно: «И когда мы молились, явились внезапно двое мужей, стоящих пред Господом, на которых мы не могли смотреть. Ибо исходило сияние от лиц их, как от Солнца, и одежда их светилась так, как еще никогда не видело око человеческое. Ибо и великолепия, коим были они облачены, и красоты лика их не могут описать ничьи уста и ничье сердце измыслить не может. Увидев их, ужаснулись мы, ибо тела их были белее всякого снега и краснее всякой розы.  И красное было на них смешано с белым, и я просто не могу описать красоты их. Ибо и волосы были у них волнистые и приятные видом и обрамляли лица и плечи их словно один венок, сплетенный из цветов нара и пестрых цветов, или словно радуга в эфире. Столь благолепен был облик их.  И приступил я к Господу и сказал: Кто сии? И говорит Он ко мне: Это Моисей и Илия, братья ваши праведные, облик которых желали увидеть вы. Тогда сказал я Ему: А где Авраам, Исаак, Иаков и все праведники, и как устроен тот век, в котором находятся обладающие такою славой?  И показал мне Господь обширное место вне мира сего, которое все сияло светом, и воздух там пронизывали солнечные лучи, и сама земля цвела неувядающими цветами и была полна пряностей и растений, превосходно цветущих и не увядающих и дающих благословенные плоды.  Столь сильным был аромат цветов, что он доносился оттуда даже до нас. Жители того места были облечены в светящиеся ангельские одежды, и одежда их была подобна месту, где пребывали они.  И ангелы ходили среди них.  Все тамошние жители имели равный блеск, и единым голосом славили они Господа Бога, радуясь в том месте. Тогда говорит нам Господь: Сие есть место братьев ваших, первосвященников и праведных людей». 

Изощренным и подробным это видение райских блаженств по сравнению с разнообразными и дифференцированными – за каждый грех предназначена своя пытка -  муками назвать невозможно. Где образы райских услаждений за каждую конкретную добродетель? Где неистощимое изображение многочисленных райских благ, определенных праведникам? Их нет. Мы читаем только общие фразы о  великом «месте вне мира сего, которое все сияло светом, и воздух там пронизывали солнечные лучи, и сама земля цвела неувядающими цветами и была полна пряностей и растений, превосходно цветущих и не увядающих и дающих благословенные плоды». Это что? Пир небесной авторской фантазии? Высшая духовная точка его  райского воображения? Как бледно и шаблонно по сопоставлению с оригинальными пытками огненной геенны! 

Многие из угодников Божиих были восхищены в рай, из него проникли в небо, в небеса небес, к самому Престолу Господа, окруженному пламенными Серафимами и Херувимами. Свидетельства этих очевидцев о рае согласны.  В житии Симеона Дивногорца читаем: «В то время как старец беседовал с братьями, мальчик Симеон имел видение: ему казалось, что он был восхищен на высоту и облетал всю вселенную, как бы имевший крылья; затем ему представлялось, что он был возведен семью лестницами на высокую гору. Святой Симеон, спускаясь оттуда, спросил водившего его ангела: « Что это я видел?» Ангел ответил: «Это семь небес, на которые ты был восхищен». Затем святой увидел рай, и прекрасные сады, и пресветлые и пребольшие палаты, и источник мира, протекавший там. Здесь он не видел никого, кроме Адама и благоразумного разбойника. Когда Симеон пришел в чувство, то рассказал обо всем виденном старцу Иоанну. Выслушав его, старец сказал: «Чадо! Благословен Бог, даровавший тебе таковую благодать». 

Преподобный  Макарий Великий в своей «Шестнадцатой беседе» наставляет: «Христиане принадлежат иному веку, суть сыны Адама небесного, новое рождение, чада Духа Святого, светоносные братия Христовы. Таковые при отношении своем, имея с собою Господа, с великою радостью восходят к горним, и сущие с Господом принимают их, уготовав для них там обители, сады, всесветлые и многоценные одежды». Св. Григорий Синаит открывает: «Рай, место, в коем Богом насаждены всякого рода благовонные растения. Он ни совершенно нетленен, ни совсем тленен. Поставленный посреди тления и нетления, он всегда и обилен плодами и цветущими цветами, и зрелыми и незрелыми. Падающие дерева и плоды зрелые превращаются в землю благовонную, не издающую запаха тления, как дерева мира сего. Это - от изобилия благодати освящения, всегда там разливающейся». 

Из известных нам видений святых Отцов, бывших зрителями рая, с особенною ясностью и подробностью изложено видение святого Андрея, юродивого Христа ради. Однажды во время суровой зимы, когда он лежал на улице замерзший и близкий к смерти, он внезапно ощутил в себе внутреннюю теплоту и увидел прекрасного юношу с лицом, светящимся, как солнце, который отвел его в рай и на третье Небо.  Явившийся юноша прикоснулся к лицу Андрея цветущею ветвью, которую держал в руке, и сказал: «Получи оживление твоему телу».  Святой Андрей вдохнул в себя благоухание тех цветов, оно проникло в сердце и оживотворило все его тело. Вслед за этим  он услышал голос: «Ведите его, чтобы он на время успокоился здесь, а потом он снова возвратится».  На блаженного нашел сладкий сон, и ему открылось виденье Божье. «Я увидел себя в раю, - начал свой рассказ святой Андрей, - прекрасном и удивительнейшем, и, восхищаясь духом, размышлял: что это? Знаю, что живу в Константинополе; как же очутился здесь - понять не могу. Я увидел себя одетым в самое светлое одеяние, словно вытканное из молний. На моей главе был венец, сплетенный из великих цветов, и я был опоясан поясом царским. Радуясь этой красоте, удивляясь умом и сердцем несказанному благолепию Божия рая, я ходил по нему и веселился. Там были многие сады с высокими деревьями; они колебались вершинами своими и увеселяли зрение; от ветвей их исходило великое благоухание. Одни из деревьев непрестанно цвели, другие украшались золотовидными листьями, иные имели на себе различные плоды несказанной красоты и приятности. Невозможно те деревья уподобить ни одному дереву земному: Божия рука, а не человеческая насадила их. Птиц в этих садах было бесчисленное множество: иные из них были с золотыми крыльями, другие – белые, как снег, а иные - разнообразно испещренные; они сидели на ветвях райских дерев и пели прекрасно; от сладкого пения их я не помнил себя - так услаждалось мое сердце; и казалось мне, что глас пения их досягал даже до высоты небесной. Стояли те прекрасные сады рядами, как бы полк против полка. В то время, как я ходил между ними в веселии сердца, увидел реку великую, текущую посреди их и их напояющую. На другом берегу реки был виноградник, которого лозы, украшенные золотыми листьями и золотыми гроздьями, широко раскидывались. Дышали там от четырех стран ветры тихие и благоухающие; от их дыхания колебались сады и производили дивный шум листьями своими. После сего на меня напал какой-то ужас, и мне показалось, что я стоя на верху небесной тверди, предо мною же ходит какой-то юноша, с светлым, как солнце, лицом, одетый в багряницу. Я подумал что это – тот, который коснулся меня цветущею веткой по лицу. Когда я ходил по его стопам, то увидел Крест большой и прекрасный, по виду подобный радуге, а кругом его стояли огневидные, как пламень, певцы и воспевали сладостное песнопение, славословя Господа, некогда распятого на Кресте. Шедший предо мною юноша, подойдя ко Кресту, облобызал его, и дал знак и мне, чтобы и я облобызал Крест.

Припав ко святому Кресту со страхом и великою радостью, я усердно лобызал его. Лобызая его, я исполнился несказанной духовной сладости и обонял благоухание сильнее райского. Пройдя мимо Креста, я посмотрел вниз и увидал под собою как бы морскую бездну. Мне показалось, что я хожу по воздуху; испугавшись, я закричал моему путеводителю: «Господин, я боюсь, как бы мне не упасть в глубину». Он же, обратившись ко мне, сказал: «Не бойся, ибо нам необходимо подняться еще выше». И он подал мне руку. Когда я ухватился за нее, мы уже находились выше второй тверди. Там я увидал дивных мужей - их упокоение и непередаваемую на языке человеческом радость их праздника. После этого мы вошли в какой-то дивный пламень, который не опалял нас, но только освящал. Я стал ужасаться и снова мой путеводитель, обернувшись, подал мне руку, и сказал: «Нам следует подняться еще выше». И вот после сих слов мы поднялись выше третьего неба, где я видел и слышал множество сил небесных, воспевающих и славословящих Бога. Мы подошли к какой-то, блистающей, как молния, завесе, пред которой стояли великие и странные юноши, видом подобные как бы огненному пламени; лица их сияли ярче солнца, а в руках у них было огненное оружие. Предстоя со страхом, увидел я бесчисленное множество небесного воинства. И сказал мне водивший меня юноша: «Когда откроется завеса, ты увидишь Владыку Христа. Поклонись же престолу славы Его». Услышав это, я радовался и трепетал, ибо меня объял ужас и неизреченная радость, Я стоял и смотрел, ожидая, когда упадет завеса. И вот какая-то пламенная рука отверзла завесу, и я, подобно пророку Исаии, узрел Господа моего, «сидящего на престоле высоком. Вокруг Него стояли Серафимы. Он был облечен в багряную одежду; Лицо Его было пресветло, а очи Его с любовию взирали на меня. Я пал перед Ним ниц, поклоняясь пресветлому и страшному престолу славы Его. Какая радость объяла меня при созерцании лица Его, того нельзя словами и выразить, даже и теперь, при воспоминании о том видении, я преисполняюсь неизреченною радостью. В трепете лежал я пред моим Владыкою, изумляясь такому Его милосердию, что Он попустил мне, нечестивцу и грешнику, предстать пред Собою и созерцать Божественную Его красоту. Размышляя о своем недостоинстве и созерцая величие моего Владыки, я умилялся и повторял про себя слова пророка Исаии: «горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа». И услышал я премилосердного Творца моего, изрекшего мне пресладкими и пречистыми Своими устами три Божественных слова, кои так усладили сердце мое и разожгли его любовию, что я от теплоты духовной весь истаял, как воск. После этого все небесное воинство воспело предивную и неизреченную песнь, а затем, – не понимаю и сам, как – снова очутился я ходящим по раю. И размышлял я о том, что не видал Пречистой Госпожи Богородицы. И вот я увидал мужа, светлого как облако, носящего Крест и говорящего: «Небесных сил Царицу хотел ты увидать здесь? Но Ее нет здесь. Она удалилась в многобедственный мир – помогать людям и утешать скорбящих. Я показал бы тебе Ее святое место, но теперь нет времени, ибо тебе надлежит опять возвратиться туда, откуда ты пришел: так повелевает тебе Владыка». Когда он говорил эти слова, мне казалось, будто я сладко уснул; затем, проснувшись, очутился я на том самом месте, где находился ранее, лежащим в углу. И удивлялся я тому, где я был во время видения, и тому, что сподобился видеть. Мое сердце исполнилось неизреченной радости, и я возблагодарил моего Владыку, изволившего явить мне такую благодать». Об этом Божьем откровении святой Андрей молчал почти до самой кончины и только незадолго до смерти он решился рассказать о нем своему другу Никифору. Никифор же долго, со слезами умолял блаженного, чтобы он сообщил ему хотя бы одно из тех трех слов, которые изрек ему Господь, но святой Андрей не пожелал их открыть. Вероятней всего, эти слова были сказаны ему не на языке человеческом и для друга Никифора ничего бы не значили. 

В жизнеописании святителя Филарета Милостивого находим следующий случай: «Один богобоязненный муж рассказывал с клятвою, призывая во свидетели Самого Бога. Спустя один день после кончины блаженного Филарета, было мне ночью видение. Был я восхищен в неизреченные места и видел некоего светлого и беловидного мужа, который показал мне огненную реку, текущую с таким страшным шумом, которого нельзя стерпеть человеческому роду; по ту же сторону реки видел прекрасный рай, исполненный несказанной радости и веселия. Были там деревья великие и многоплодные, колеблемые тихим ветром и производящие дивный шум, и невозможно языку человеческому выразить тех благ, какие уготовал Бог любящим Его. Видел там многое множество людей, одетых в белые одежды, радующихся и наслаждающихся теми райскими плодами. Рассматривая все со вниманием, я увидел там одного мужа (то был Филарет, но я не узнал его), облечённого светлой одеждой и сидящего среди садов на золотом престоле». 

Похожего видения удостоилась преподобная Феодора и поведала о райской обители угодника Божия Василия Нового: «И вот мы приблизились к вратам небесным и вошли в них, радуясь, что благополучно прошли горькие испытания в мытарствах. Врата эти были как хрусталь, а здания, которые здесь находились, блистали как звезды. Стоявшие тут юноши в золотых одеждах с радостью приняли нас, увидев, что душа моя избежала горьких испытаний воздушных мытарств... Когда мы шли, веселясь и радуясь о спасении, вода, бывшая над землей, расступилась, а позади снова соединилась. Пришли мы на одно страшное место, где были юноши, очень красивые, в огненных одеждах. Они встретили нас, радуясь тому, что душа моя спасена для Царствия Божия, и пошли вместе с нами, поя Божественную песнь. Когда мы шли, вдруг на нас спустилось облако, затем другое; пройдя еще немного, мы увидели пред собой на возвышении Престол Божий, весь белый, просвещающий всех предстоящих пред ним. Вокруг него стояли юноши весьма красивые, блиставшие, одетые в прекрасные одежды... Как рассказать тебе об этом, чадо мое Григорий?.. Все, что я там видела, невозможно ни понять, ни объяснить; ум омрачается недоумением, и память исчезает — так что я забыла, где нахожусь. Приведшие меня святые Ангелы подвели меня к Престолу Божию, и я поклонилась невидимому Богу. Затем услышала голос, говорящий: «Пройдите с нею и покажите ей души праведных и грешных и все обители святых, находящиеся в раю, и места в преисподней, и потом дайте ей покой там, где укажет угодник мой Василий».

Мы отправились по неведомому пути и пришли в обители святых. Здесь увидела я различные палаты, сотворенные рукою Божией, искусно и красиво устроенные. Я изумилась увиденному и с радостью смотрела на все. Святой Ангел, показывая мне обители святых, пояснял: «Это обитель апостолов, а то — пророков и мучеников, а другие обители — святителей, преподобных и праведников». Когда мы вошли внутрь и оказались посреди этих прекрасных обителей, то святые встретили нас, радуясь о моем спасении, и облобызали лобзанием духовным. Затем привели меня в жилище патриарха Авраама. Оно было заполнено славой и радостью духовной, и ароматами благовонных цветов. Были здесь различные палаты, какие может устроить только Дух Божий. Мы увидели множество младенцев, ликующих и веселящихся. Я спросила водящих меня Ангелов, что это за собор светоносных младенцев, ликующих и веселящихся вокруг этого святого старца? Ангелы ответили мне, что старец — это патриарх Авраам, а собор младенцев — это христианские младенцы. Затем мы отправились осматривать окрестности рая, красоту которых просто невозможно описать». Дальше,  описывая райские блаженства «берет слово» Григорий, ученик преподобного Василия: «Я пошел вслед за Феодорой, и мы вместе вошли туда. Когда мы шли, то я заметил, что ее ризы были белы как снег. Мы вошли во дворец, украшенный золотом; посреди него росли различные деревья с прекрасными плодами; посмотрев на восток, я увидел роскошные палаты, светлые и высокие. Здесь был большой трапезный стол, на котором стояли золотые сосуды, весьма дорогие. В сосудах этих находились овощи разных сортов, от которых исходили чудные благоухания. Здесь был и преподобный Василий. Он сидел на прекрасном престоле. Здесь же, возле трапезы, стояло множество людей, но лишь похожих на тех, какие живут на земле, — они имели очертания человеческие и были окружены как бы солнечными лучами. Когда они ели от трапезы, то она снова чудесно наполнялась. Прекрасные юноши подавали им кушанья. Они были препоясаны золотыми ремнями, а на главах их были венцы, сделанные из дорогого камня.Феодора, подойдя к святому Василию, стала просить его обо мне. Преподобный, посмотрев на меня с радостью, подозвал к себе. Я, приблизившись, поклонился ему, по обычаю, до земли, и он тихо сказал мне: «Бог помилует тебя и простит, дитя мое! Он, Всемилостивый, наградит тебя всеми небесными благами». Подняв меня с земли, он продолжал: «Вот Феодора; ты так сильно желал ее видеть и так сильно просил меня об этом; вот ты видишь ее: где она, и какой участи сподобилась ее душа в этой загробной жизни». Обратившись к Феодоре, преподобный Василий сказал ей: «Иди с ним и покажи сад мой. Пусть увидит красоту его». Взяв меня за правую руку, она привела меня к стене, в которой были золотые врата и, открывши их, ввела внутрь сада. Я увидел там замечательно красивые деревья: листья на них были золотые, украшены они были цветами, от которых распространялось приятное благоухание. Таких прекрасных деревьев было бесчисленное множество; их ветви преклонялись до земли от тяжести плодов. Меня все это поразило. Феодора, обратившись ко мне, спросила: «Чему ты удивляешься?.. Вот если бы ты видел сад, называемый раем, который насадил Сам Господь на востоке, как бы ты тогда удивился!.. Наверное, ты поражен был бы его величием и красотой; этот против рая — ничто». Я умолял Феодору сказать мне, кто насадил этот сад, подобного которому я никогда не видел... Она отвечала, что я и не мог видеть ничего подобного, так как нахожусь еще на земле, а здесь все неземное, и жизнь они здесь проводят тоже неземную». 

«Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Поэт прав, в «роковые минуты» жизненных крушений люди становятся намного восприимчивей к духовной сфере. Находясь на  трагическом бытийном срезе им многое открывается. Подобное произошло и в России после  революционного бунта в 20-30 годы прошлого столетия. Многочисленные видения о райских блаженствах  и мучениях ада, словно мистический туман в тот период покрыли русскую землю. Были среди них истинные, были и ложные. Последних, конечно, несоизмеримо больше. Одного такого видения в 1923-1924 годы сподобилась монахиня Сергия (Клименко) во время тяжелой болезни – воспаления легких. Видение ее было продолжительным. Оно особенно интересно по разнообразным метафорам и символам, которые индуцировала монахиня Сергия. С воображением у нее было все в порядке. Удивляет точность и соответствие  ее метафорических видений земным реалиям. Мы выпишем только необходимые цитаты для нашей темы. Итак, в высоком жару, на девятый день болезни,  она увидела своего духовника отца Стефана: «По временам я приходила в себя и видела отчетливо всю окружающую обстановку. Вдруг около моей кровати появился мой духовник, иеромонах Стефан. Он, взглянув на меня, сказал: «Пойдем». Памятуя всем сердцем учение Церкви относительно опасности доверия к видениям, я стала читать молитву «Да воскреснет Бог…» Прослушав ее с тихой улыбкой, он сказал: "Аминь" - и словно взял меня с собой куда-то. Мы очутились как будто в недрах земли. Посередине  подземелья протекал бурный поток с черной водой. Я подумала о том, что бы это означало. В ответ на мою мысль отец Стефан без слов, телепатически мне ответил: «Это мытарство за осуждение». В глубоком потоке я увидела мою знакомую, еще в то время живую. С ужасом взмолилась я о ней, и она как бы вышла сухая. Мы пошли к истоку ручья вверх и увидели, что он вытекает из-под огромных, мрачных, тяжелых дверей. Чувствовалось, что за этими вратами - мрак и ужас. «Что же это?» - подумала я. "Там мытарства за смертные грехи", - подумал мне в ответ ведущий. Слов между нами не было. Мысль отвечала на мысль непосредственно. От этих, закрытых наглухо врат мы повернули обратно и словно поднялись выше. Мы оказались, словно в магазине готового платья. На вешалках кругом висело много одежды. Было нестерпимо душно и пыльно. И тут я поняла, что эти платья - мои мысленные пожелания хорошей одежды в течение всей жизни. Здесь же я видела свою душу, словно распятую на вешалке, как костюм». Подобное «распятие» души может вызвать улыбку, но похоже монахине было не до смеха. «Душа моя точно претворилась в платье и пребывала, задыхаясь в скуке и томлении. Другой образ страдающей души был здесь в виде манекена, посаженного в клетку и тщательно модно одетого. И эта душа задыхалась от пустоты и скуки тех суетных тщеславных желаний, которыми тешилась в жизни мысленно. Отец Стефан провел меня дальше. Я увидела как бы прилавок с чистым бельем. Две мои родственницы (в то время еще живые) без конца перекладывали с места на место чистое белье. Ничего особенно ужасного как будто эта картина не представляла, но на меня повеяло опять невероятной скукой, томлением духа. Я поняла, что такой бы была загробная участь моих родственниц, если бы они к этому времени умерли; они не совершали смертных грехов, были девицы, но не заботились о спасении, жили без смысла, и эта бесцельность перешла бы вместе с их душами в вечность. Затем я увидела словно класс, наполненный солдатами, с укором глядевшими на меня. И тут я вспомнила о своей недоконченной работе: одно время мне пришлось заниматься с увечными воинами. Но потом я уехала, не отвечала на их письма и запросы, оставив их на произвол судьбы в трудное переходное время первых годов революции. Мы пошли дальше. Вот остановились мы перед горою, горою пустых бутылок, и я с ужасом осознала, что это образ моей гордости, пустой, напыщенной, глупой. Ведущий подумал мне в ответ, что если бы я умерла, то на этом мытарстве мне пришлось бы как бы открывать каждую бутылку, что составило бы непосильный труд и бесплодный. Но тут отец Стефан взмахнул, словно каким-то гигантским штопором, изображавшим собою благодать, и все бутылки разом открылись. Я, освобожденная, пошла дальше. Надо прибавить, что я шла в иноческой одежде, хотя в то время только готовилась к постригу. Старалась я ступать по следам духовника, и если же ступала мимо, то вылезали змеи и старались ужалить меня. Духовник вначале был в обычном монашеском одеянии, превратившемся потом в царственную пурпурную мантию.

Вот подошли мы к бушующей реке. В ней стояли какие-то злые человекообразные существа, бросавшие друг в друга с неистовой злобой толстые бревна. Увидев меня, она завопили с какой-то ненасытной злобой, пожирая меня глазами и стремясь наброситься на меня. Это было мытарство гнева, проявленного, несдержанного. Оглянувшись, я заметила, что за мной ползет слюна, величиной с человеческое тело, но без форм, с лицом женщины. Никакими словами не могу я передать ненависть, сверкавшую в ее неотступно смотревших на меня глазах. Это была моя страсть раздражительности. Эта слюна все время хотела обвить и задушить меня, но духовник отклонял ее. Неотступно, с нечеловеческой злобой глядя на меня, она ползла за мной почти до конца мытарств. Поблизости, словно при выходе из этого отгороженного закоулка, я увидела свою душу в виде фигурки, заключенной в стеклянную баночку. Это было мытарство за гадание. Я почувствовала тут, как унижает, умаляет бессмертную душу гадание, превращая ее словно в безжизненный лабораторный препарат. Затем я увидела душу моего знакомого (еще не умершего) в виде чудесного по цвету и нелепого по форме цветка. Он состоял из дивных розовых лепестков, сложенных в длинную трубочку: ни стебля, ни корня не было. Духовник подошел, обрезал лепестки и, глубоко всадив их в землю, сказал: "Теперь принесет плод". Неподалеку стояла душа моего двоюродного брата, вся насквозь заложенная военной амуницией, словно души-то, собственно, и не было. Брат этот очень любил военное дело ради него самого, не признавал никаких других занятий для себя. 

Потом потянулся ряд огромных пустых храмов, по которым мы утомительно долго шли. Я еле передвигала ноги и мысленно спросила отца Стефана о том, когда же кончится этот путь. Он сейчас же подумал мне в ответ: «Ведь это твои мечты, зачем столько мечтала?» Храмы, через которые мы проходили, были очень высокие и красивые, но чуждые Богу, храмы без Бога». Замечательный символ бесплодного мечтания - красивый храм, но совершенно безжизненный. «Затем, когда мы пошли дальше, навстречу нам вышел святитель Николай Мирликийский. Он был весь розовый и золотой, как лепесток розы, пронизанный золотистыми лучами солнца. Моя душа содрогнулась от соприкосновения со святыней, и я в ужасе бросилась ниц. Заныли мучительно все язвы душевные, словно обнаженные и освещенные изнутри этой потрясающей близостью со святостью. Лежа ниц, я между тем видела, как святитель Николай поцеловал духовника в щеку. Мы пошли дальше. Вскоре я почувствовала, что Матерь Божия может спуститься к нам. Но моя немощная грехолюбивая душа заметалась отчаянно от невозможности непосредственного общения с Богоматерью. Мы пошли и почувствовали, что близко выход. Потом мы вошли в храм. Притвор был в тени, а главная часть храма - залита светом. Высоко в воздухе около иконостаса стояла стройная фигура девушки необычайной красоты и благородства, облеченная в пурпурную мантию. Овальным кольцом в воздухе окружали ее святые. Эта дивная девушка показалась мне необычайно знакомой, родной, но я тщетно силилась вспомнить, кто она: "Кто ты, милая, родная, бесконечно близкая?" И вдруг что-то внутри меня сказало, что это моя душа, данная мне Богом, душа в том девственном состоянии, в каком она была из купели крещения: образ Божий в ней не был еще искажен. Окружали ее святые заступники, не помню, кто именно, - один, помнится, был словно в древних святительских одеждах. Из окна храма лился чудный свет, озаряя все кротким сиянием. Я стояла и смотрела, замирая. Но тут из сумеречной тени притвора ко мне подошло ужасное существо на свиных ногах, развратная баба, безобразная, низкая, с огромным ртом, с черными зубами поперек живота. О, ужас! Это чудовище была моя душа в настоящем ее состоянии, душа, исказившая образ Божий.  В смертной безысходной тоске затрепетала я. Чудовище как бы хотело прильнуть ко мне со злорадством, но ведущий отстранил меня со словами: "Еще не умерла", - и я в ужасе устремилась за ним к выходу. Уходя, я оглянулась и опять с тоской увидела в воздухе, на высоте иконостаса, ту родную, близкую и давно забытую, утерянную. Мы вышли и пошли по дороге. Откуда-то доносился тихий церковный звон. На берегу озера стеной стоял бор. Я остановилась в полном недоумении: дороги не было. И вдруг, скользя над землей, в воздухе передо мной явилась фигура духовника. Двигаясь в сторону леса, лицом ко мне, он кадил и словно звал меня. Я последовала за ним, не спуская с него глаз, и вошла в чащу леса.

Мы остановились на полянке. Я опустилась на колени и стала молиться. Он, бесшумно скользя вокруг полянки, покадил ее всю и исчез - я проснулась» Как тут не вспомнить знаменитое - «земную жизнь, пройдя до половины. Я очутился в сумрачном лесу». Лес - символ блуждания, заблуждений, а полянка в кадильной дымке – избавление и ясность пути.  Несколько раз во время этого сна я приходила в себя, видела комнату, слышала дыхание спящей родственницы. Сознательно не желая продолжения сновидения, я читала молитву, но снова против воли словно уходила из себя. Когда я теперь окончательно проснулась, то ясно поняла, что умираю, и тут всю свою жизнь ощутила как бесцельную, не приготовившую меня к вечности. «Даром, даром прожита жизнь. Матерь Божия, обещаю жить для Сына Твоего!» - твердила я и с горячей молитвой приникла к Царице Небесной. Меня всю обдало  словно благодатной росой. Жара как не бывало. Я почувствовала легкость, возвращение к жизни. Наутро врач констатировал мое выздоровление» (Монахиня Сергия Клименко, глава из книги «Минувшее развертывает свиток»). На этом описание своего чудесного сна монахиня Сергия завершает. Символы и последовательность, виденных ею мытарств, отличаются от  череды мытарственных образов преподобной Феодоры, но только внешне, формально, они стали более современными, как например, мытарство суетности в образе магазина готового платья, но по своей духовно-педагогический сути мало в чем изменились от древних видений лестницы духовных оброков. 

Каждая историческая эпоха имеет свои культурологические предпочтения, свои  образные шаблоны и архетипы для словесной визуализации видений. И не только эпоха, у любого человека в силу его возраста, образования, воспитания и даже пола,  существует свой личный набор образных лекал, который он накладывает на приобретенный сверхчувственный опыт и выкраивает историю своего восхищения на Небо или в геенну огненную.  Математик может увидеть ад, как дурную бесконечность, а рай, как вечно-единое Число; кондитер может узреть преисподнюю подобно проржавевшей  печи, а  рай словно долину благоуханного бисквита, пропитанного персиковым сиропом. Монахиня Сергия сподобилась видения страсти раздражительности в виде огромного слизняка. Каждому свое и нам никогда на земле не узнать какие на самом деле сверх природные явления стоят за рассказанными тайнозрителями картинами.

Закончить нашу небольшую антологию райских видений  мы решили словами преподобного Симеона Нового Богослова. Они замечательно подытоживают общую основу христианского опыта Неба. Однажды преподобный Симеон, будучи в состоянии духовного восхищения воскликнул: «О, Господи! Наверное, выше этого блаженства нет ничего на свете!» И получил ответ: «То, что испытывают даже святые здесь на земле, во плоти, по сравнению с будущим райским блаженством подобно солнцу, нарисованному углем на бумаге, в сравнении с солнцем, сияющим на небе!» 

Образы рая и ада. Анализ и сопоставление. 

Итак, перейдем от многочисленных образов сверхъестественных созерцаний к их рациональному осмыслению, «поверим гармонию алгеброй» и по возможности определим самые характерные черты для каждого типа (райских или адских) видений. Сделать это необходимо не по человеческому любопытству вторгаться умом в неведомое, а для того, чтобы лучше сориентироваться на пути к Небесному Отечеству. 

Вечные шаблоны райских образов 

Какие же открываются в видениях святых и праведниках блаженства в райских кущах? Их на удивление совсем немного. Выпишем наиболее распространенные. Райские жители услаждаются: 

- видом прекрасных  и вечно цветущих деревьев

- ношением одежды из дорогих тканей, украшенной драгоценностями

- благоуханным воздухом, растворенным во всех пределах рая

- небесной прохладой и покойной тенью деревьем и кустов

- овощно-фруктовым  столованием в любой миг вечности

- красотой дивных рек, обнимающих райские просторы

- созерцанием золотого престола, на котором восседает сам Господь  или великий святой

- общением с ангелами и праведниками 

Вот, собственно, и все доступные наслаждения для спасенных душ, которые было возможно изобразить словами. Сумму таких райских блаженств, кроме лицезрения Божьего Престола и дружеской беседы с ангелами, мог позволить себе в земной «юдоли страданий» любой царь средней руки, совершенно не напрягаясь, а уж  владыки  Вавилонский или Византийский отнеслись бы к такому райскому блаженству, как к привычному вечернему променаду среди фонтанов и апельсиновых деревьев, для укрепления сна. Иногда в видениях святых встречаются  оригинальные и единичные символы райского блаженства, такие, например, как поклонение и целование Креста на небесах в тайноводческом сне блаженного Андрея Юродивого, но они, как правило, вызваны личными причинами и были необходимы для укрепления в подвиге конкретному святому. Другими словами этот самобытный райский образ, не повторяющийся в видениях других святых, Бог являет определенному праведному человеку для прохождения его духовного пути на земле. Кстати, именно в этом заключается смысл «трех слов», открытых Христом блаженному Андрею, тайну которых он унес с собой…на небеса. 

Апостол Павел был восхищен в рай, и потом до третьего неба: «Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли - не знаю, вне ли тела - не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю - в теле, или вне тела: Бог знает),  что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор. 12. 3-4). Природа рая, благолепие небес настолько превышают все земные формы красоты и блаженства, что апостол Павел отказывается от их образной конкретизации, ибо «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл это Духом Своим; ибо Дух все проницает, и глубины Божии» (1 Кор. 2. 9-10). Однако, это и без нашей статьи было давно известно. Нам необходимо выяснить  другое: почему апостол Павел отказался от описания личного небесного опыта, а другие тайнозрители раскрыли свои видения, порой подробно и последовательно, в чудесных райских акварелях? Неужели у него блаженный опыт пребывания на Небе был более истинный, чем у них или его духовное качество многократно превосходило все прочие мыслимые видения, носило какой-то совершенно особый характер? Возможно он умолчал о райской онтологии по той же причине, по которой блаженный Андрей не открыл своему другу Никифору три Божьих слова даже перед смертью? Может быть, оно было даровано «учителю языков» непосредственно для него самого, в отличие скажем от Откровения Иоанна Богослова, ибо Ангел прямо повелел ему: «не запечатывай слов пророчества книги сей; ибо время близко» ( Откр. 22. 10)? Или, что уже вовсе невероятно, апостолу было просто скучно искать красочные слова для отражения своего небесного восхищения? Думается ни то, ни другое, ни третье. Его целомудренное молчание обусловлено скорей всего личным предпочтением. Приблизительность образов, которыми он мог передать свое видение слушателям, его не устраивала.  Точность передачи опыта из одной системы координат в другую он выдержать не мог. Оставалось только одно – педагогическое повествование о своем путешествии на Небо. Этим он и воспользовался для вразумления и утешения Коринфской общины христиан.

Продолжение следует