Святой праведный Иоанн Кронштадтского вел на протяжении своей жизни обширную переписку, которая усилиями советской власти была подвергнута планомерному изъятию у адресатов и в значительной части уничтожена; какая-то часть писем была в годы революции увезена за границу. Что же касается ранних писем, начиная с детских, из Архангельска в Суру (о самом первом из них отец Иоанн записал в дневнике: «...из мальчика малосмысленного и безграмотного я стал довольно смысленным и грамотным: скоро  первая  грамотка  (письмо),  писанная собственноручно,  известила  родителей  о  моих  успехах  в грамоте». Эпистолярное наследие отца Иоанна Кронштадтского занимает два тома. Из него мы размещаем лишь «каплю часть некую», но и она, надеемся, порадует наших читателей.

Игумении Таисии

Добрейшая Матушка Таисия! ...Студент академии П-в мне не нравится с его заносчивыми, светскими претензиями, чтобы невеста его играла на фортепиано и едва ли не танцевала; я думал о нем, судя по его отцу, что и он человек благочестивый, как и подобает юноше, готовящемуся принять священный сан, быть пастырем душ человеческих. А с такими взглядами человека я бы не желал иметь для моей дорогой Анюты. Я полагаю избрать Анюте жениха из семинаристов, окончивших курс с более скромными требованиями. Да устроит все Господь, если Ему угодно, чтобы племянница моя была подругою пастыря — служителя алтаря Господня.

16 декабря 1893 г.

А.Н. Майкову

Дорогой, искренний поэт Русский Аполлон Николаевич!

Сердечно благодарю за присылку мне Ваших прекрасных сочинений.18 Я люблю все правдивое, искреннее в литературе, и высоко ценю дар слова в человеке. Вашу просьбу — помолится о исцелении вашей невестки Екатерины Александровны я исполнил, хотя доселе не уведомил Вас о том. Благодарю за доверие ко мне, как посреднику, хотя и недостойному, между Небесным Врачом и врачуемыми.

1 Апреля 1894

Священнику Александру Зуеву

Любезнейший о Христе брат Александр Григорьевич! Как Вы меня обрадовали своим письмом после такого продолжительного молчания. Признаюсь, я порадовался ему больше, чем письмам моих родных, которые получал чаще. Недоумевая прежде, что бы это значило, что уважаемый мною Александр Григорьевич предался мертвому молчанию по отношению ко мне, я вдруг теперь увидел и услышал как бы разрешение Вашей загадочной для меня немоты. Это меня и поразило и обрадовало; особенно обрадовало потому, что в письме вижу любезность и искренность прежних отношений Ваших ко мне, которые я всегда желал хранить и поддерживать между нами. Ибо скажите: отчего нам с Вами быть не в ладу? Делить нам с Вами нечего: мы разделены огромными расстояниями: а известно, что люди расходятся в мыслях и чувствах больше из-за чего-нибудь материального, в котором есть и моя и ваша доля. У нас с Вами этого не может быть. Из-за перемещения зятя моего в худший приход? Но если он того  действительно заслуживал за свои отношения к Вам как к начальнику: я не вступаюсь за дураков: пусть их терпят что сами накликали на себя; а я от Вас желал только того, чтобы Вы предварительно известили меня о его грубости и непослушании в отношении к Вам как к начальнику: вот и все; и концы в воду. А то вы, мой любезнейший друг, ничего мне о том прежде, ни полстрочки не написали: ну, ведь жаль своих было, особенно жаль потому, что, как казалось, дьячок был не виноват: ныне я верю вам, что он виноват и за то не жалею его: пусть поучится держать себя в должном почтении к начальнику. Вы упоминаете о письме, посланном Вами мне в августе 1860 года, в котором Вы описали мне жизнь и действия зятя моего Фиделина. Не получал, Александр Григорьевич, не получал. Много Вам благодарен за это письмо, которое было бы для меня очень дорого. Благодарю Вас за откровенность: ее-то я и желал от Вас. — Вы просите меня побранить его и наставить. Половину дела уже я сделал: о. Нестору я написал, чтобы он передал ему от меня все мое на него неудовольствие, чтобы  он не расстраивал своим безумным непослушанием и грубостию благочинного мира между мною и Вами и не смел бы от меня надеяться на малейшие затраты, если дурно будет вести себя. Но прошу Вас, Александр Григорьевич! Не гневаться на него, а исправлять его отечески. Пощадите его ради семейства: ведь видите, сколько его у него. Припомните, что все мы обложены немощию. И что если бы Господь взыскивал с нас за все беззакония? Кто бы устоял?5 Так и он — Фиделин — не устоит, пожалуй, и на том месте, куда переведен, если взыскивать с него за все. — Остави нам долги наша, говорим мы в молитве Господней, — яко же и мы оставляем должником нашим6. Он Вам должник: простите ему. Надеюсь, Александр Григорьевич, что братское взаимное согласие между мною и Вами на будущее время утвердится и ничтоже успеет враг12 бесплотный на нас. В чем я Вас оскорбил, простите меня. В чем оскорбил Вас, в том оскорбил Вас по неведению, по несправедливым слухам об Вас. Я много, много думал о Ваших будто бы несправедливостях в отношении и ко мне и к моему зятю. Но ныне каюсь во всем том. Простите меня. Неведый сотворихы. Жалею, что не подождал немного. — Но правда выйдет наверх.

12 мая 1861. Кронштадт

В редакцию «Ярославских губернских ведомостей»

Сим объявляю, кому ведать надлежит, что некто Алексей Сергиев Гладков, приписанный к крестьянскому обществу Щенниковской волости Ростовского уезда и проживающий в городе Ростове, на Благовещенской улице, в доме Рахманова, злоупотребляет нагло моим именем, говоря простонародью, будто я дал ему благословение учить народ и исцелять болезни людей27 — о чем мне и на мысль не приходило — и будто миряне должны обращаться к нему, самозванцу, а не к законным пастырям, от Бога поставленным. Свидетельствую Богом и моею священническою совестью, что Гладков есть обманщик и лжеучитель.

Июнь-июль, 1894

К.П. Победоносцеву   

Ваше высокопревосходительство  высокочтимый Константин Петрович! Сегодня имел честь получить Ваше дорогое письмо, и искренно скорбя о болезненном состоянии нашего доброго, великодушного и милостивого Государя, возношу сердечную молитву всюду о его исцелении и сохранении на много лет вседержавным Царем царствующих. И Вам желаю полноты сил духовных и физических.

28 сентября 1894 г.

Епископу Гурию   

Преосвященнейший! Удивляюсь хитрости и коварству злоначального змия, сеятеля многоразличных плевел в роде человеческом, как он неусыпно старается извратить истинную, правую и спасительную веру нашу и обратить ее в повод ко вреду неразумным и суемудренным, ищущим своей хотя печальной и вредной известности, а не истинного познания Божия и славы Божией и спасения ближнего. Видит Бог, что я ни малейшего повода не подал крестьянке Клипиковой к тому, чтобы она признавала меня за Христа, — меня человека грешного и немощного. Благодать Божия и долговременное служение в сане священническом, со предшествовавшим высшим образованием богословским — так укрепили меня в истинной вере и в сознании моей немощи и греховности и в содействии мне непрестанно силы Божией, что я никогда не мыслил о себе высоко, а признавал себя тем, что я есмь — «немощным и грешным паче всех». Удивляюсь нелепости, бессмыслию и грубости означенной женщины, — и вот я ныне же обличаю ее и слушающих ее настоящим письмом в безумстве, нелепости и пагубе учения Клипиковой, как невежественной бродяги, безграмотной и бессмысленной. Утверждаю пред всеми, что несть иного имени под небесем, о нем же подобает спастися, кроме Имени Иисуса Христа, которым и я непрестанно спасаюсь и побеждаю грех и супостата диавола, а Иисус Христос пребывает на небеси и сидит одесную Бога Отца и всегда невидимо пребывает с верными своими в церкви своей на земли, по Его обетованию: «се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века». (Мф.28:20) — И «аще мы или ангел с небеси благовестит паче, нежели благовествуем, анафема да будет» (Гал.1:8). Если найдете, Ваше Преосвященство, полезным и нужным огласить в печати это обличительное писание мое касательно Клипиковой, — прикажите его напечатать в епархиальных или губернских ведомостях, пусть все, кому нужно ведать, знают, что я человек грешный, но живущий, очищаемый, освящаемый и руководимый непрестанно благодатию Христовою ради благодати священства, на мне почивающей — и во мне действующей, по вере и усердию моему, и да умолкнут все суемудренные и невежды, неведующие ни яже глаголют, ни яже утверждают».

16 февраля 1895. Кронштадт

Игумении Таисии

Возлюбленная о Христе и благоговейная Матушка Таисия!

Получил я письмо твое, в коем ты спрашиваешь меня о состоянии моего здоровья и между прочим высказываешь, что путем этой физической болезни я могу хотя несколько отдохнуть духом от натиска людей с их мелочами. Скажу тебе на это: болезнь моя настолько трудна, что доставляет мне одно сплошное, постоянное, тяжкое страдание, вызывающее нередко даже стоны. Я не имел покоя дней 837 и даже читать не мог. За книги присланные благодарю. Но я читаю теперь, кроме св. Евангелия, творения Василия Великого. Писать я совсем не мог и никому не писал. Теперь начинаю понемногу, вот пишу и тебе:

1) Радуюсь, что живее ощущаешь в сердце Бога и получаешь от Него осияние души твоей, омрачаемой житейскими заботами, печалями и скорбями. «Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене сесть, да не подвижуся» (Пс. 15:8).

2) Твои духовные литературные занятия не только не греховны, но и полезны, лишь бы они не отвлекали тебя от важнейших дел, от единого на потребу. Помни, что надо твердо обосновываться во всех своих произведениях на Св. Писании и Св. Предании.

Эту неделю едва ли выйду для служения. Нога еще болит — забинтована. Хотелось бы и самому послужить, причаститься. Вторую неделю — без хлеба Жизни и чаши спасения.

Марта 7-го 1895 г.

Князю Э.Э. Ухтомскому

Милостивый государь Эспер Эсперович!

Начитавшись в газетных известиях о страшных бедствиях, постигших армянский народ и о крайней нужде армян, оставшихся в живых после разгрома, я, из горячего сочувствия к их бедствию и ради посильной им материальной помощи, жертвую 200 рублей, в пример и поощрение моих соотечественников, чтобы и они отозвались сочувственно к своим братьям по вере — христианам. Прошу Вас, князь, оповестить об этом в Вашей газете ради доброго дела.

Декабрь 1896. Кронштадт.

И. Артамонову

Иван Артамонов!  От преосвященного костромского Виссариона я получил 21-го мая письмо, при котором он препроводил ко мне твой несмышленный, безумный, святотатственный и богохульный акафист моему недостоинству. Кто тебе, невежде, внушил этот акафист? Полагаю, что сатана. Как ты глупейший, осмелился во зло употреблять мое имя, и мне грешному человеку, хотя и священнику, составить акафист, подобающий только святым? Чего, чего ты не нагромоздил, каких неподражаемых богохульств? Никакому здравомыслящему человеку читать невозможно бесчисленных несуразностей в твоем книгомарательстве. И ты читал слова безумия твоего простодушным людям, простым и неученым, а они тебе, безумцу и самозванцу — верили? Жалкие. И какое у тебя было намерение при составлении этой билеберды? Основать свое раскольническое общество собирать свои собрания и отлучать добрых, простых людей от церкви Божией? Разве нет в св. церкви своих богомудрых акафистов? И как ты смел меня грешного, произвести во святые? За кого ты себя самого считаешь? Ты забыл самое главное, именно, что ты — невежда, немысленный, сумасшедший. Проклинаю я твой акафист. Скажи это всем твоим слушателям и последователям.

Мая 20-го 1902 г. Кронштадт.

О. Владимиру Волковскому

Ваше высокопреподобие,  досточтимый о. протоиерей! Удивляюсь я безумию и невежеству ваших сектантов, уклоняющихся от своих пастырей. Я во всех своих словах уверяю, что я такой же священник, как и все прочие мои братии и священники, и никогда на мысль мне не приходило называться именем великого пророка Илии. Внушите это, пожалуйста, вашим сектантам, нелепым и немысленным. Свидетельствую Богом, что никому и никогда и повода не подавал, чтобы меня грешного, считали за Илию пророка. Уверьте безумцев, что они вольною волей заблуждаются и ответят Богу за свое безумие и возмущение.

Лето 1902 г.

Игумении Таисии   

Дорогая, неоцененная Матушка Таисия!

Благодарю тебя за твое дорогое письмо и за твои родственные чувства, коими всегда бывают полны все твои письма. Относительно моего здоровья — чувствую я себя довольно хорошо постариковски, а при служении Богу — очень хорошо, и благодарю Бога. В Кронштадте у нас сущая беда: морские и артиллерийские войска громят и поджигают дома, грабят магазины, лавки, убивают, кого попало. Ужас берет не только видеть, а и говорить о происходящем. Я выехал на время из Кронштадта; пока живу в своем монастыре.

Конец октября 1905 г. Санкт-Петербург.

В редакцию газеты «Котлин»

Прошу уважаемую газету поместить следующую мою заметку в одном из первых столбцов своих.  По непонятной, невыразимой ненависти ко мне редакторов — издателей «Петербургского Листка», «Петербургской Газеты» и недавно народившейся «Руси» молодого Суворина113, эти три газеты помещают на своих страницах постоянные клеветы на меня, ложные известия и ругательства114, и ссылают меня то в Соловки115, то в Сибирь, то увольняют на покой после нового года, желая как-нибудь извести меня и совсем убрать с этого света. Пока Бог терпит грехам моим, я спокойно остаюсь в Кронштадте и служу Богу и людям, хотя и выезжаю часто по просьбам верных и в Петербург, и в Москву, и в другие города. В отставку не выхожу, хотя и ветеран летами, но не дряхлый силами. Пишу и печатаю и всем правду говорю, и не с сегодняшнего дня, а давно-давно, и остаюсь неизменным в своей добропорядочной жизни, как ни клевещут на меня злые языки. Но они дадут ответ Судящему право всей вселенной.

22-го ноября 1905 г.

Игумении Таисии

Дорогая, неоцененная Матушка Игумения  Таисия, красное  солнышко! Спасибо  тебе  за письмо  и  за чувства  соболезнования обо мне. В Господе моем Иисусе  Христе  я легко переношу  все издевательства  надо  мною  людей лукавых.  Жалко,  что они так низко  сами  падают,  купаясь  в злобе дьявольской,  и  марают свои души

1 . Благодатию Божиею я — все тот  же  Божий  раб,  и не изменяюсь  в лукавую  сторону.  Ты знаешь, как ко мне благодатию Божиею стремится народ — и старый и малый; как дети меня  везде встречают с радостью, подобно как некогда  Христа  еврейские  дети  встречали  с  радостью,  с  торжествующими лицами, и песнями

2 . Так и ныне  везде простые  люди  и незлобивые  дети  встречают меня с радостью. Что это значит? Значит, что  благодать  Божия  живет  во  мне  и всех  простых  сердцами влечет ко мне, а через меня к Богу,  Которому я служу

31-го  Октября  1906  г.

Императору Николаю II

Телеграмма в Новый  Петергоф.

Его Величеству, Государю  Императору. Ваше Величество! Хотя и больной я, но, глубоко интересуясь сооружаемым по Вашему  начинанию Морским  Собором  в Кронштадте,  я с  помощью  людей побывал в нем, осмотрел его внутренность с возвышенности и удивился его красоте, размерам, архитектуре, смелости и высокому  художественному вкусу  архитектора  и его помощника ,  и от души пожелал, как и всегда, Вашему Величеству благоденственного и долгоденственного царствования вместе с Их Величествами  Государынями Императрицами  и Наследником  Цесаревичем  и дождаться  благополучного  окончания  этого  святого величественного дела и освящения его, столь же  торжественного  и радостного,  как  и  бывшей закладке его. Ваш верноподданный, Протоиерей кронштадтского епархиального собора, Иоанн Сергиев .

Конец  августа  1908.  Кронштадт.