25 октября 2016 года в Зале церковных соборов Храма Христа Спасителя г. Москвы состоялась встреча Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла с участниками VII Международного фестиваля «Вера и Слово».

Слово Патриарха и его замечательный ответ на вопрос журналиста печатаем в сокращении.

Слово Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла

Мы живем в эпоху переизбытка информации. В окружающем нас информационном поле пересекаются различные интересы, различные убеждения, не только идеологические, не только мировоззренческие, но и чисто практические, коммерческие, политические, а вместе с ними — человеческое тщеславие и самоутверждение. Информационное поле — это взрывоопасное пространство. Каждый может легко в него вступить, но ведь и заминированное поле выглядит замечательно, если не знать, что в землю заложено. Подорваться на минном поле очень просто, если нет миноискателя. А если перевести все это в иные категории, в которых я бы и хотел говорить, то нужно чутье, точнее, способность различения духов. Собственно говоря, Церковь — это и есть сила, способная в своей полноте различать духов. Почему это так важно? Потому что на минном поле и самому взорваться можно, и других ранить, принести много зла и себе, и окружающим. Так что нужно быть максимально осторожным, с тем чтобы иллюзий не возникало, как все легко и просто в информационной сфере. Ведь как бывает? Ставятся «лайки», — включается чувство тщеславия, уверенности в себе: значит, людям нравится, значит, я становлюсь популярным, значит, у меня правильный образ мыслей и способ их выражения. А мысли могут быть совершенно неправильными, но человек, увлеченный виртуальной поддержкой, теряет жизненные ориентиры.

В далеком 1968 году в городе Уппсале, в Швеции, проходила IV Генеральная ассамблея Всемирного совета церквей. Я был самым молодым участником этого большого международного межхристианского съезда — мне был 21 год. Рядом со мной сидел пожилой священник из Соединенных Штатов Америки по имени Иоанн Туркевич, — сын митрополита Леонтия (Туркевича), который в свое время был женатым священником, овдовел, а потом стал главой русской митрополии в Северной Америке. Отец Иоанн был не только священник, но и выдающийся американский ученый-химик. Он всю жизнь проработал в Принстоне, участвовал в Манхэттенском проекте; это был человек огромных знаний и опыта, вместе с тем глубоко верующий. Значительную часть времени на этой ассамблее я провел в беседах с ним, и многое от него почерпнул. Именно ему принадлежат слова «умейте отделять сигналы от шумов», это он научил меня этой мудрости во время заседаний. Кто-то выступает, идет дискуссия, а я, по молодости, по рвению, по желанию все запомнить и проанализировать, непрерывно конспектирую. Вот он и смотрит на меня искоса и говорит: «Что это Вы делаете?» Я говорю: «Ну как же, надо записать, потом подумать». Он говорит: «Не надо все записывать. Внимательно слушайте и отделяйте шумы от сигналов». Это наказ, который меня сопровождает всю жизнь, и поверьте, очень помогает, особенно когда сталкиваешься с огромным объемом информации. Не нужно все запоминать и все воспринимать всерьез, — нужно отсеивать шумы. А что такое шум? Это пустые слова, произнесенные ради тщеславия, ради того, чтобы показаться остроумным, которые не несут смысловой нагрузки. Чем меньше внимания мы обращаем на шумы, тем больше своей энергии, своего внутреннего потенциала мы сохраняем.

Тем, кто помнит, как работали средства массовой информации в Советском Союзе, хорошо известно, что западные радиостанции обычно заглушались шумом. Как правило, сквозь эти «глушилки» их и слушали, потому что у государства была монополия на информацию, альтернативные точки зрения не допускались. В Советском Союзе народ потерял веру в средства массовой информации, потому что не было альтернативных точек зрения. Чтобы с ними ознакомиться, мы слушали сквозь шум, но никому же в голову не приходило на этот шум реагировать. Единственная реакция — отстраниться от шума.

Так нужно работать и в социальных сетях — не реагировать на шумы. Иногда по необходимости я в них бываю — шум составляет 99,9 или 100 %, однако нередко шум заворачивают в привлекательный фантик, прикрывают каким-то острым словом, на что человек реагирует, а этого-то и не надо, за этим — пустота.

Церковная информация, церковная пресса должны быть действительно привлекательными, а для этого они должны иметь достаточно яркое содержание, хорошую форму. Просматривая епархиальные сайты, я обращаю внимание на то, что большая часть — это формальные новости. Знаю, что у некоторых наших специалистов по церковной коммуникации очень критическое отношение к этому формату — мол, сплошные новости и фотографии архиерея, все это надо убирать, все это не нужно. 

Я не вполне с этим согласен, ведь новости — это же церковная летопись! Вот летописцы в старину — разве они философские мысли клали на пергамент или на бумагу? Да нет же, они лишь фиксировали происходившее — но ведь сейчас цены нет этим свидетельствам! Поэтому в каком-то смысле наши информационные ресурсы — это летопись современной церковной жизни.

Но, с другой стороны, если есть только формальное отображение события, лишенное духовного, воспитательного, мировоззренческого комментария, то это, конечно, снижает значение такого источника информации. Очень важно, чтобы авторы, которые пишут на бумаге или входят с информацией в Интернет, всегда находили нечто, что помогало бы людям глубже понять смысл происходящего. Чтобы это не было плоским отображением события, ведь за каждым событием что-то стоит. Может быть, разглядишь не сразу, но если посмотреть на событие в контексте церковной жизни, то можно сравнить, чем, допустим, отличается нынешнее празднование от того, что было несколько лет назад. Ведь если сравнить, это же целая тема для повествования! Одно дело сказать: «Владыка съездил, послужил, помолился», и совсем другое — спросить участников: «А что было 30 лет назад в этот день? Как проходил этот праздник?» Такое интервью наполняет информационный материал очень важным мировоззренческим, историческим комментарием.

Я просто навскидку сейчас даю пример того, как, мне кажется, надо работать с информацией. Иногда это сделать невозможно — тогда спасибо и на том, что есть. Но если только отображение фактов из номера в номер, из публикации в публикацию, из интернет-сообщения в интернет-сообщение, то этого, конечно, мало, этого недостаточно.

Ну, а теперь, может быть, о самом важном. Иногда мы ограничиваемся исключительно церковной тематикой, а мимо нас проходят вопросы, связанные с культурной жизнью, с общественными событиями. Мы, конечно, не можем давать политических комментариев, потому что иначе мы станем политическим сообществом, но ведь мы можем предлагать духовный, мировоззренческий комментарий. Иногда Интернет просто разрывается от комментариев на те или иные события, связанные, в том числе, с присутствием Церкви в общественном пространстве. Листаю наши епархиальные сайты — как будто ничего не происходит (к сожалению, иногда так бывает и на наших телеканалах: ничего не происходит, никаких проблем нет). Есть только богослужебная жизнь, которая идет из года в год, но ведь неверно ограничиваться только ею! Возникает вопрос: а почему мы не касаемся сложных тем? Почему не даем свой собственный комментарий? Иногда нам кажется, что враждебные Церкви комментарии просто поглощают информационное пространство. Я бы очень оценил более активное участие наших СМИ в обсуждении проблем на стыке церковно-общественных отношений, будь то область культуры, область отношений между полами, очень горячая сейчас тема абортов и всего того, что связано с сохранением жизни. Думаю, мы должны быть носителями соответствующих знаний и уметь свою точку зрения правильно артикулировать и передавать в информационное пространство.

Ответ на вопрос

— Ваше Святейшество, какой совет Вы могли бы дать нам, журналистам, желающим говорить о вере с широкой аудиторией? Спасибо.

Расскажу об одном эпизоде своей собственной биографии. В 1994 году, на Пасхальной неделе, ко мне обратились сотрудники Первого канала и попросили, чтобы я произнес проповедь на телевидении. В субботу перед Фоминым воскресеньем я выступил с проповедью. Я сказал то, что мог сказать, им понравилось, и вот они спрашивают: «А Вы не могли бы и в следующую субботу выступить?» Отвечаю: «Постараюсь». Но я понял, что эта просьба будет повторяться, поэтому сразу решил свои проповеди выстраивать в виде целого цикла, — чтобы из одной вытекала другая.

Первые две недели я размышлял вот о чем: а на каком языке я должен разговаривать с людьми? Ведь меня слушают все — и верующие, и неверующие, а неверующих было тогда гораздо больше, чем сейчас, многим даже терминология была непонятна. Есть высокоинтеллектуальная, просвещенная публика, причем с атеистическим воспитанием — надо на нее ориентироваться? Наверное, да, потому что важно, чтобы в сознании этих людей появилась какая-то мировоззренческая альтернатива. Но, с другой стороны, я понимал, что и верующие будут смотреть, а это совсем разные люди — и пожилые женщины, и люди среднего возраста, и молодежь, воцерковленные и не очень... Потом думаю: «Стоп! А мусульмане наши — они что, смотреть не будут? А иудеи сразу телевизор выключат? Нет, многие будут смотреть». На каком же языке говорить со всей этой публикой? Наконец я перекрестился и сказал: «Буду говорить, как могу».

Вот на этом языке я и разговариваю с людьми. Побольше искренности, правды, честности, и тогда люди будут не только воспринимать интеллектуально, но и чувствовать ваше настроение, а это самое важное — не только умом, но сердцем передавать христианское послание нашим ближним.