Прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила                               много, а кому мало прощается, тот мало любит.

                                                                     Евангелие от Луки, глава 7, 47. 

Сын Божий, вразумляя  фарисея Симона, сказал, что многие грехи блуднице «прощаются за то, что она возлюбила много». Много, а не многих!   Между этими двумя наречиями огромная разница! «Возлюбила много» относится к качественной стороне чувств, «многих» - к количественной. Господь простил грехи блуднице не за то, что она с многократным всепрощающим дружелюбием  прыгала в кровать к платившим ей мужчинам. Ему, Божественному сердцеведу, открылась великая тоска этой женщины по любви небесной, не платонической, отрицающей телесное начало, как факт; отвергающей полноту двуединого состава человеческой природы; тоску по любви, наполняющей все существо человека светом и радостью, благодатной теплотой и животворным  покоем. Тысячи лет такую Любовь ищут юноши и девушки, зрелые мужи и потерявшие надежду женщины; не успокаиваются в ее поисках старцы преклонных лет и лифтингованные бабушки. Достаточно будет вспомнить страстную «слепую» любовь  74 - летнего поэта Гете к девятнадцатилетней барышне Ульрике фон Левецов, чтобы почувствовать всю драматичность вселенской круговерти любовных поисков. В «Мариенбадской элегии» http://www.sbornik-stihov.ru/gete56.html, которую Гете долгое время скрывал и хранил, как святыню, он надрывно пишет: 

Даже в день смерти Гёте воскликнул в бреду: «Посмотрите, какая прелестная женская головка в черных локонах на черном фоне!» После еще нескольких бессвязных фраз автор «Фауста» испустил последний вздох. Не ради осуждения гениального поэта мы привели эти свидетельства. Они суть конкретная жизненная иллюстрация к  теме  о «много возлюбившей».

Десятки сотен лет  люди ждут Любовь, которая обнимет сердце, как мать обнимает дитя, пропитает его до краев сияющим благоуханным горячим светом, как губку  драгоценное нардовое масло.

Любовь к молоденькой девушке разрушает последние  крепостные башни гордыни поэта. «И тот, кто любовью уничтожает себялюбие, - учит преп. Максим Исповедник - проявляет себя достойным Бога. Вместе с себялюбием он уничтожает и все скопище порока, не имеющего иной основы или причины своего бытия помимо этого себялюбия. Таковой человек не знает превозношения, служащего признаком противоборствующей Богу гордыни — сложного и чудовищного зла; не ведает он преходящей славы, которая, низвергаясь в небытие, увлекает с собою и чванившихся ею; он иссушает зависть, которая сама по справедливости прежде иссушает одержимых ею, через добровольное благоволение располагая к себе сродных ему людей; вместе с этими пороками он вырывает с корнем ярость, гнев, кровопролитие, коварство, лицемерие, притворство, злобу, жадность и все то, чем разделяется единый человек. Ведь когда вырывается себялюбие, которое, как я сказал, есть начало и матерь зол, то вместе с ним обычно вырываются и все пороки, проистекающие из него и следующие за ним: когда оно не существует, то вообще не может существовать какого-либо вида порока или следов его».

Как удалось юной Ульрике до основания разгромить толстые стены самости, крайне самолюбивого немецкого гения? Причина односложна. Она не в девушке. Подобно Петрарке, Абеляру, Данте и многим другим европейским стихотворцам - кстати,  русские поэты никогда не доходили до такой крайней степени обожания своих пассий, довольно будет только вспомнить приземленные письма Пушкина об Анне Керн своему циничному приятелю  Сергею Соболевскому, после написания стихотворения «Я помню чудное мгновенье». Гете наделил земной образ своей возлюбленной божественным совершенством. Перед ним пасует человеческая гордыня, сердце готово вывернуться, как тулуп наизнанку, в преддверии окончательной вечной встречи! Поэт, освещая свою любовь широким творческим лучом видит сквозь нее, как сквозь пыльную призму, «как сквозь тусклое стекло, гадательно» ( 1 Кор. 13,12) подлинное сияние Фаворского света, предчувствует полноту жизни в Боге Святой Троицы. В этом-то и состоит драма, а порой и трагедия, земной страстной любви, которой много сил и времени до встречи со Христом отдавала и Евангельская блудница. Земная прекрасная, насколько возможно очищенная от плотских завихрений,  любовь не выдумана поэтами и не является поэтическим симулякром, некой стихотворной вольфрамовой дугой. Проще говоря, поэты и все влюбленные мира, не врут, описывая предмет своей идеальной любви в категориях божественной природы.

Они действительно пережили некий мистический одухотворяющий опыт, ибо, как писал преп. Максим Исповедник в «Послание к Иоанну Кубикуларию о любви»: «Вместе с Богом должен возводиться к Нему, как к Причине и Создателю, логос бытия сущих, которому свойственно сохраняться в нас невредимым и незапятнанным путем постоянного внимания и очищаться от бунтующих против него страстей». Другими словами в каждом человеке  сияет с рождения «образ Божий», который сохраняется неизмочаленным смертными страстями в юном малогрешном возрасте или, будучи затемненным легкомысленной жизнью, может быть очищен покаянием, путем аскезы и молитвы.В состоянии сверхчувственной интуиции поэтам и любящим всех земных тысячелетий, открывается «невредимый и незапятнанный» в тихом сиянии «образа Божьего» душа возлюбленной, как точно сказал Пушкин: «чистейшей прелести чистейший образец». Но, как говорится, «чудное мгновение» как открылось, так и захлопнулось, и «воскресшие» было «Божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь» под иссушающей бурей страстей «вновь» утрачивается и чаще всего безвозвратно, что, собственно, и произошло на примере нашего отечественного гения. Мало того, в следующий раз другой «чистейшей прелести чистейший образец» для плотоядного любовного взора, будет едва-едва мигать, как затухающая лампада, наполненная нерафинированным постным маслом.

Для сомневающихся в подобном положении вещей приведем еще одну вольную цитату преп. Максима Исповедника из книги «Мистагогия», прочим ее можно пропустить: «Бог же, сотворивший и приведший в бытие всяческая Своей беспредельной силой, связывает, сочетает и ограничивает все, умопостигаемое и чувственное, промыслительно соединяя одно с другим и с Самим Собою. И, будучи Причиной, Началом и Концом, Он удерживает около Себя вещи, по природе отделенные друг от друга, заставляя их соединяться силою одной связи с Собою как с Началом. Благодаря этой силе, все приводится к неуничтожимому и неслиянному тождеству движения и бытия, так что, при всем различии природы или движения, ни одно из сущих не восстает против другого и не отделяется от другого, но все без смешения соединено между собой посредством единой нерушимой связи и благодаря сохранению одного Начала и Причины.Эта связь упраздняет и покрывает собой все частные связи, зримые, соответственно природе каждого, во всех живущих. Однако она упраздняет и покрывает не разрушением, уничтожением или приведением их к небытию, но побеждая и являясь им сверху, как является целое частям, или причина — самому целому. В соответствии с ней, то есть в соответствии с целокупной Причиной, озаряющей сущих, естественным образом существуют и являются как целое, так и его части.

И подобно солнцу, превосходящему по природе и по силе сияние звезд, она, будучи причиной следствий, покрывает бытие их. Ибо как части из целого. так и следствия существуют и познаются из причины, а также обладают своим собственным скрытым своеобразием, когда, взятые в соотнесенности с причиной, целиком получают свое качество от нее, благодаря единой, как мы сказали, связи с ней. Ибо Бог, будучи всем во всём (1 Кор. 15.28), но безмерно превосходя всё и являясь Единственным, будет видим мысленным оком чистых. Это произойдет тогда, когда ум, сосредотачиваясь на созерцании логосов сущих, дойдет до Самого Бога как Причины, Начала и Конца возникновения и изменения всего, а также как непротяженного Основания протяженности всех созданий земных. Видимый мир со всеми живущими есть таинственное "уплотнение" духовного мира. Все в мире в своих глубинах духовно. Он разделяется на духовный и чувственный. Между ними есть строгое соответствие. Весь умопостигаемый мир таинственно и символически отображается в мире чувственном для тех, кто умеет видеть. И чувственный мир своими основаниями всецело содержится в умопостигаемом. Связь двух миров «неразрывна и неслитна», ибо мир умопостигаемый находится в чувственном, как душа в теле. Оба мира составляют единый мир, как из души и тела составляется один человек».

Преподобный Максим не останавливается на общих определениях  связи мира духовного и телесного, в пояснениях к трудам святого Дионисия Ареопагита  он переходит к конкретным «нижним» сопоставлениям: «душевным он (Дионисий Ареопагит - ред.) назвал эрос бессловесных, дружество, основанное на чувствах, т.е. – без участия ума. По причине ведь этой любовной силы и птицы летают стаями; и по земле ходят также стадами олени, быки и подобные им.  Да и существа не стадные (т.е. люди -  ред.) движимы к спариванию со сходными». В процитированном комментарии Максима Исповедника говорится о половом влечении как о любовном влечении присущем «бессловесным» - животным, птицам, крокодилам  и даже насекомым. Человек, как часть животного мира тоже обладает «бессловесной», глубинно-неразумной или иначе, бессознательной  частью души.

Главное, чтобы  в жизненных передрягах бессловесная часть души не верховодила  над словесно-умной. Человек призван быть максимально свободен  в ограниченном формате космоса от животных неконтролируемых рефлексах и злоприобретенных страстных чувственных привычек, ради вхождения в Царство Небесное. Если словесная часть души оказывается в порабощении у бессловесной, то человек становится «распутником» в широком смысле этого слова - блудодеем, златолюбцем, обжорой, унылым нытиком или  ленивым бездельником. Однако, как ни странно, согласно Максиму Исповеднику, даже страстное животное разжение «распутника» сохраняет некоторую связь с Добром и божественной любовью: «Так и распутник, хоть и лишается Добра из-за бессловесной похоти тем не менее приобщается Добру в самом этом слабом подражании соединению и любви. Распутник соединяется по любви с тем, что для него губительно и, хотя любовь представляется извращенной, это все же слабый отголосок божественной Любви, и за благо он принимает фантазию».

Осмыслить, а самое основное, принять, как действительное положение вещей, такое богословски смелое утверждение святого Максима для приземленного взгляда сложно. Блуд есть блуд, какой в подъездной собачьей похоти, может быть, отголосок «божественной любви?» Да никакой! Не беремся подробно разъяснять это вопрос, далеко выходящий за границы нашей приходской статьи, но заметим, что труды преподобного Максима исповедника имеют святоотеческое значение. Они приняты общим богословским опытом Церкви, как православные, не искаженные уклонениями в сомнительные теологумены и полуеретические философские мании. Святые способны «отделять мух от котлет»; они наделены Богом духовно-созерцательным даром, даже в низменном скотском вожделении и притяжении звездных систем,  прозревать отблески Троичной Любви, ибо «Бог есть Любовь» (1Иоан.4,16) нисходящая, катабатическая, до последнего тварного уровня бытия, до «фотонов и гравитонов».

Заповедь «Не сотвори себе кумира» была дана людям после грехопадения  в Господнем ведении основ самолюбивой человеческой души, его грешной психологии, стремящейся к абсолютной автономии. Человек «удобоуклоняем» не только к страстям, но и, как носитель «образа и подобия Божия» к многоразличному идолопоклонству.  Он, как железные опилки к магниту, способен мгновенно прилепляться «всем сердцем и всеми помышлениями» практически к любым земным артефактам ,сущностям, проявлениям природных и космических сил. Род людской может «сотворить кумира» из всего, даже из футбольного мяча и моднячего домашнего хорька. Была бы сущность, а желание найдется. В Индии в  небольшом городке Деншок, например, до сих пор, открыт для поклонения храм крыс.

Одна из современных «паломниц» делится впечатлениями: «Шесть веков крысы, населяющие Дешнок, чувствуют себя в полной безопасности. Они доверчиво греются на солнышке, выбравшись на порог храма. Они привыкли есть прямо из рук людей. Никто из гостей не ужасается, увидев, как к тарелке с его едой прильнул крысенок и тычется туда носиком. Крысы заботливо кружат возле оставленных вами сумок и, наконец, полные доверия и расположения, вскакивают вам на колени, стоит только присесть. При входе в храм принято разуваться и идти дальше босиком, хотя можно и в носках. На входе, у ворот встречают два вальяжно развалившихся мраморных льва, призванных защищать храм и его обитателей от кошек. Сверху дворик храма закрыт сеткой – от летающих нахлебников голубей, что, однако, не мешает проникать им внутрь вместе с туристами.

Миновав большой внутренний двор, паломники попадают во второй двор, немного поменьше. В нем расположен алтарь, полностью отданный во владение крысам. Также весь храм пронизан специальными ходами, которые позволяют крысам свободно передвигаться по зданию.Признаком особенной удачи считаются белые крысы. По старинным преданиям, местный раджа, приезжая поклониться грызунам, никогда не трогался в путь, пока его не удостоит своим посещением «белая» крыса. Не все из местных ходят в храм молиться. Иные спешат сюда отдохнуть - пообщаться с приятелями, почитать газету, заключить торговую сделку, а то и просто поспать — под скрежет крысиных лапок. Так, мирская суета вплетается в канву священных песнопений- как это бывает во многих индийских храмах». По всему миру  раскиданы  политеистические капища. В Индии содержатся в должном религиозном благолепии: храм бога Песка Валкешвара, храмы богини смерти Кали, многочисленные храмы Кама-сутры, испещренные сотнями, высеченными в камне сценками плотских откровенных утех, в том числе и бестиальных, есть десятки храмов, посвященных быкам, например, в городе Бангалор.

Черная гранитная скульптура Нанди, возвышающаяся на пьедестале, всегда украшена цветами. Фигура быка огромная: 4,6 метра в высоту и 6 метров в длину. Изначально идол не был черным, а стал таким вследствие многократных натираний смесью масла и древесного угля в ходе религиозных обрядов. Поклонение Нанди распространено среди крестьян, так как этот полубог считается символом плодородия. В древнем Непале  в столичном городе  Катманду возвышается храм Обезьян. В Индонезии на острове Бали в Убуде существует слоновий храм. В глубине храма, у алтаря стоит статуя Ганеши–слоноподобного языческого бога мудрости и благополучия. Многие посетители храма, в том числе и туристы, приносят языческому божеству жертвы — фрукты, сладости или просто деньги. В Японии в городе Кагосима наличествует кошачий храм. На алтаре  храма сидит пара керамических кошек. Во Вьетнаме в  пляжном городке Фантьетедоброздравствуют китовые идолопоклонники. В 1758 году в честь одного из китов даже построили храм. Называется он Тью-Ту и знаменит тем, что внутри него хранится огромный скелет кита. По преданию, сей кит-полубог при жизни был защитником местных рыбаков, спасал их от любых напастей, которые могли приключиться в море, - укрывал во рту лодки во время бурь, указывал, где есть рыба, никогда не бросал на произвол судьбы. Когда же кит состарился, и пришло время умирать, он выбросился на берег. Рыбаки, нашедшие останки животного возвели в честь него храм-усыпальницу, а местные монахи сочинили молитвенную службу.

Это сегодняшние реалии народных религий. О политеистических капищах дохристианского мира лучше и не заикаться. Пантеон языческих богов и полубогов исчисляется тысячами персонажей. Успокоительно и естественно для нашей психофизики, потерявшей вертикальный вектор Богопричастности, безмерно умножать его в иллюзорных тварных горизонталях «кумиров». «Чистейшей прелести чистейший образец» духовного самообмана! О таком ложном религиозном восприятии земных, как одушевленных, так и неодушевленных феноменов, можно писать бесконечно, ибо поток человеческого религиозного идеализма-романтизма не иссякнет до Второго пришествия.

Однако, в попытках немного разобраться в природе «идолопоклонства» мы не далеко ушли от начала наших рассуждений о Евангельской блуднице «возлюбившей много». Она оказалась жертвой такого же жесткого заблуждения, как и язычники, частное принимая за общее, красоту сотворенную за сияние божественной славы, всепоглощающую, «кумирную» страсть за вечную надмирную любовь! Сама по себе такая сердечная  интенция понятна, ей искренне сочувствуешь, «как бы дитя не тешилось», но за ошибки онтологии человеку приходится тяжело расплачиваться всю последующую жизнь. Любовь! Первообраз, икона  любви – Бог сияет в сверхкосмической дали,  божественная любовь рассыпаясь на неисчислимые тварные аналогии будоражит, не дает покоя, влечет, дразнит, вызывает «томление духовной жажды» и страстное желание полностью и навсегда обладать объектом любви для себя одного с самого рождения! При такой направленности человеческой воли, чувств и мышления, трудно не ошибиться в поисках конечного адресата сердечной филии. Любовь «Альфа и Омега» человеческой вселенной, «Путь, Истина и Жизнь» существования любого земного создания от мошки до Адама. Потрясающее, по-монашески глубоко и предельно открыто, о Таинстве Любви сказал уже цитированный преподобный Максим: «Подлинно нет ничего более богообразного, более таинственного, более возвышающего людей до обожения, чем Божественная любовь. Она содержит в себе и собирает воедино все блага, о которых слово истины говорит как о множестве видов добродетели, и она никоим образом не связана всеми видами зла и удалена от них, будучи исполнением закона и пророков. Являясь наследником закона и пророков, таинство любви делает нас из людей богами; сосредотачивая в себе вселенский смысл отдельных заповедей, она, по благоволению Божиему, единообразно объемлет им эти заповеди и, по Домостроительству Божиему, распределяет их многоразличным образом.Любовь есть дверь (Ин. 10:9), и входящий через нее вступает во Святая святых, став достойным созерцателем недоступной красоты Царственной и Святой Троицы». 

Евангельская грешница в своих поисках «единственной любви» похожа на человека, мечущагося по горящему дому, теряющего в едком дыму дорогу к выходу, но продолжающего хватать одну за другой милые  сердцу  вещи и безделушки, желая их спасти от всепожирающего огня, замечая, что с каждой секундой собственное избавление становится все менее вероятным. Эту же духовно-нравственную ошибку совершила в юности и Мария, будущая великая жена Египетской пустыни. Она оставила «мировую суету» и затворилась в «мрачных пропастях» жаркой земли  на 47 лет с точно такой же суровой решимостью с какой в свое время покинула навсегда в одном платье родительский дом в двенадцатилетнем возрасте без всяких общественных гарантий и социальных пакетов.

Из родного дома она ушла в никуда, никому не нужная, как личность, имеющая в наличии только одно товарное тело, бросилась на улицы столичного мегаполиса в тщетных поисках найти «смысл жизни» в объятиях очередного обольстителя. Двойной уход Марии сначала из дома в блудное странствие, а потом из храма в целомудренную пустыню - даем нам основание определить ее характер, как необычайно цельный и глубокий, словно выбитый из  одной мраморной глыбы. Это монолитное характерное свойство не помогло юной  египтянке в личностном становлении, а напротив, только усугубило ее душевное положение. Калейдоскоп можно трясти как угодно, картинка всякий раз будет складываться занятная и симметричная. Совсем другое происходит с витражом.

Каждый камень выбивает из витражного изображения драгоценные фрагменты общего стеклянно-художественного полотна. За почти двадцать лет девиационного поведения Мария не только не нашла никакого «смысла жизни» и «общекультурных мировых ценностей», она себя совершенно потеряла, как живую творческую индивидуальность. «Образ Божий» в ней «запятнался и повредился» и стал похож на разбитое оконце в лагерном бараке. Река ее большого любящего «много» (Лк. 7.47) сердца разбежалась на сотни мелких замусоренных ручейков. Путь Марии – во многом архетипичен. Душа стремится обрести полноту бытия, земное счастье, свободу и «неприкосновенность личности», опираясь в своих похождениях на тварные аналогии, «на кумиров»,  надеется «на князей и сынов человеческих» и терпит страшное «кораблекрушение в вере», надежде и любви. Выражения «идти ко дну», «опуститься на дно», буквально отражают точный смысл происходящих с человеком перемен: он погружается в удушающую тьму собственных страстей и страхов, откуда самому, без помощи Божией, выбраться практически невозможно. Мария бы и не выбралась, если бы не заступничество Матери Божией и не дарованное ей в праздник Воздвижения  «умопостигаемое созерцание» Таинства  Креста Господня - распятой Любви Христовой.

Мария предавалась со всей однородной страстностью натуры плотским отрадам, но блуд в широком библейском смысле есть не только телесное окаянство. Блуд – это прежде всего нарушение целостности, изгваждение непорочной единой душевной ткани на множество грязных тряпок. Любя не «много», а «многих», человек теряет чудные неповторимые звенья своего личностного витража, и, в конце концов, становится просто насквозь продуваемым темным отверстием. Он теряет способность к сосредоточенным глубоким чувствам, напрямую запаралеленных с отношением к Богу. Но не странно ли, если человеку беспорядочные половые связи угрожают такими злосчастными изменениями, почему же он сам в себе так легкомысленно не замечает эти душевные мутации? Если это так больно и мучительно, почему грешник не «отдергивает сердце» от блуда, как палец от раскаленного железа? Причина далеко не заурядна, как кажется.  

Блудная страсть, в отличие от животной страсти чревоугодия или всецело «духовных» страстей гордыни и тщеславия -  дьявол, не имея телесной природы, отпал от Бога именно через эту двоицу страстей – будучи связана с сердечным корнем личности, с персональным эпицентром охватывает всю человеческую онтологию: и душу и тело. Она самодержавно подминает под себя чувства, разум и личностно-природную волю.  Страсть обжорства становится видна в зеркале  без всякого самоанализа уже через несколько месяцев. Она выпирает отовсюду, садится толстым хомутом на шею, раздирает швы на одежде, стреляет  пуговицами, сверлит на ремне все новые и новые дырки! Совсем другое дело динамично развивающийся промискуитет! Таким вот замысловатым термином современные люди стыдливо прикрывают свое и чужое развратное поведение. Для того, чтобы отследить деструктивные изменения, происходящие под действием блудной-любовной страсти, надо самому находиться вне своего измученного сердца, вне ее влияния.

Трещины на витраже можно увидеть только  снаружи. Находясь в толще цветного стекла, во внутреннем центре,  обнаружить их трудно. Блудная страсть, как сопливая прозрачная паутина, сначала облепит полностью  цветоносный витраж души, а потом, дойдя до точки критического обвала, обрушит его весь - мелкими стекляшками на землю. В этот момент действие блудной страсти станет запоздало очевидным: ледяной сквозняк, «холод бытия»  надует пустое сердце, как резиновую грелку. Хоть что-то лишь бы не адская пустота! Требуется многолетний опыт духовного трезвения, внимания к жизни сердца, чтобы на раннем этапе диагностировать ущерб нанесенный «образу Божьему»  камнепадом блудного греха. А кто нас  в позднем детстве или ранней юности  учит этой спасительной практике? Интернет? Улица? Родная бабушка? 

В Священном Писании Бог устами пророков Ветхозаветные времена идолопоклонство Народа Божьего называет блудом: «Народ Мой вопрошает свое дерево и жезл его дает ему ответ; ибо дух блуда ввел их в заблуждение, и, блудодействуя, они отступили от Бога своего. На вершинах гор они приносят жертвы и на холмах совершают каждение под дубом и тополем и теревинфом, потому что хороша от них тень; поэтому любодействуют дочери ваши и прелюбодействуют невестки ваши. Я оставлю наказывать дочерей ваших, когда они блудодействуют, и невесток ваших, когда они прелюбодействуют, потому что вы сами на стороне блудниц и с любодейцами приносите жертвы, а невежественный народ гибнет (Ос.4.12-14). В Новом Завете традиция соотнесения телесного блудного шатания с духовной неверностью к Богу остается неизменной: «Не будьте также идолопоклонниками, как некоторые из них, о которых написано: народ сел есть и пить, и встал играть. Не станем блудодействовать, как некоторые из них блудодействовали, и в один день погибло их двадцать три тысячи» (1 Кор. 10. 7-8).

Евангельская притча о блудном сыне, рассказанная Христом, прежде всего - символическая история о темных блужданиях сынов адамовых в «пропастях земных»; о заблудившейся, сбившейся с верного пути души человеческой. Блудный сын до покаяния был идолопоклонником не потому что покланялся «золотому тельцу» или какому-нибудь другому языческому божеству,  «блудность» его состояла в ином. В центр жизни он поставил себя самого, сам для себя стал богом, «мерилом всех вещей»; возвел личностную автономию на уровень «Символа веры». Собственно, в этом и состояло грехопадение Адама в раю. Но и это еще не самое основное «блудодеяние».  Младший сын «пошел еще дальше», он вывел Отца из экзистенции своей жизни, мысленно вышвырнул отцовское существование, оставим для себя только следствие (буквально!) его любви – наследственную завещательную часть. У него получилась вполне современная жизненная парадигма: «Бог мне не нужен. Старик только мешает жить! Пусть он оставит мне часть Своего «имения» - земной мир и живет Своей жизнью! Я хочу быть счастливым отдельно и независимо от Него!» Какой жалкий самообман! Разве можно освободиться от Любви Божией, скинуть ее, как заношенный дождевик, в мире целиком и полностью созданным этой Любовью? Идолопоклонник похож на человека, сидящего за царским  столом, но в упор не замечающего царя и считающего его пищу и питие ничейной, надутой сытным ветром. «Ешь, пей, веселись, моя  душа, ты никому и ничего не должна во веки веков!»

Идолопоклонство суть центростремительное сердечное движение к тому, что Богом не является, но чему служат, как Богу. Отдавая этому «чему»  все «сердце, и всю душу, и все разумение», исполняя ревностно «сию первую и наибольшую заповедь» (Мф. 22, 36) во славу себе любимому, ну, и «идола», конечно, куда теперь без него? «Кумиром», ложным божеством для человека может стать все, что угодно, совершенно любой земной феномен, объект, артефакт, идея, электронный гаджет. И совершенно не обязательно танцевать с бубном вокруг избранного кумира, например, медиа-персоны ХR и приносить ему в жертву мамонтов, выпиленных из вечной мерзлоты. Зачем такие траты и жертвы? Вполне достаточно, чтобы выкинуть «истинного Бога» из головы, поставить на его  место своего кумира и  умно с ним «прелюбодействовать». «Зачот» обеспечен! Человек «блудит», когда «идолопоклоннически» отдает свое сердце не только Ваал-Фегору, Астарте,  Мамоне или просто другому живому существу. «Идолом», повторим, может стать автомобиль, культура, семья, народ, мистер «Олимпия», кухня, спорт, гламур, вышивание крестиком, гараж, методики по похудению, шахматы, книги по «Теории всего», рыбалка, фотография, государство, путешествия, дом, яхта, дети, кошка, наука, личный дневник и даже собственная оригинальные нервные страхования, что-то типа уранофобии, то есть ужаса перед Раем. 

Безусловно, называть всеохватную безумную увлеченность чем-то и кем-то в ущерб кардинальной работе по «первой и второй заповеди» (Мф. 22.37-40), практическим религиозным  идолопоклонством, как это делают некоторые протестантские проповедники http://www.kingdomjc.com/Books/Biver4/09.htm будет неоправданно. Однако, в переносном смысле, идолопоклонническая составляющая, направляющий «кумирный» вектор сознания в таком напряженно-страстном жизнеустройстве души присутствует. Ложное бытие-себе-положение ведет, как вагонетку по рельсам, к трагическим духовным последствиям, например, к атеизму, к утрате жизненной аксиологии, к потере «вкуса жизни», к безвольному скольжению «в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф. 25, 31-46) но самое печальное к полной атрофии любви, к черному сердечному засыханию. Блудная страсть почище алкоголя, выскребает сердце, как хирургическим ножом, от всяких застарелых ошметков идеалистических  мечтаний.  

Будущая великая святая Мария Египетская во времена грешной молодости, служила своей страсти совершенно искренне и бескорыстно. Она за свою «любовь» ничего не просила взамен. Тем не менее, итог ее чувственных блужданий, был так же плачевен, как у берущей почасовую оплату блудницы-трудовика:  скорбная бесчувственность сердца. Символически в событиях Марииной жизни это выразилось в недопущении ее ангельской силой к Кресту Господню. Мертвой душе нет места у Животворящей Святыни. Но разве мы отчасти не повторяем архетипично-покаянный  путь египетской пустынницы? 

«Служить», во всем потакать своим страстям для современного человека естественно и не безобразно, и более того - «человечно и разумно!» Мы приходим в храм на Божественную Евхаристию, с достоинством устраиваемся в привычном уголке, а наша душа полна «блудных» земных попечений. Мы собираемся сосредоточенно, глубоко, по-монашески, помолиться, а мысли скачут, казаки по сцене. Мы хотим укрепить свою волю ко спасению, а расслабленная воля растекается, как сладкая газированная вода по столешнице, «не имамы надежды». Преподобную Марию охватил жуткий страх за свою грешную душу у храмовых врат. Она взмолилась к Богоматери, была услышана и бросилась в пустыню спасаться от страстей, как в топку паровоза с твердым намерением: или погибнуть, или возродиться в любви Христовой! Мы тоже не оставлены «сирыми» и нам даруется временами услышать призыв Божий, но мы не понимаем значения его прихода, и оставляем в памяти, просто, как детскую радость, как утешительное духовное воспоминание, дескать, Господь услышал, помнит о грешниках и хватит с нас! На все эти малодушные трепыхания отвечает Христос, Сын Божий: «Горе тем, которые не уразумеют время посещения Моего!»