Поиск

Жертва на иконостас

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

Пожертвование на иконостас

Жертва на храм

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

На уставную деятельность

Мы ВКонтакте

RT5zvC52Vj0

Акафист Божией Матери — это священная похвала Пресвятой Деве Марии. Он состоит из 24 гимнов, или песней: 12 кондаков и 12 икосов, расположенных сообразно 24 буквам греческой азбуки. Каждая песнь начинается соответствующею ей по счету буквою, каждый кондак оканчивается псаломским возгласом «Аллилуйя», каждый икос — приветствием архангела «Радуйся…». Все творение оканчивается краткою молитвою к Пресвятой Деве о том, чтобы Она спасла христиан от бед и напастей. В таком виде акафист читается и в другие дни; но в субботу пятой седмицы Великого поста он входит в состав богослужения и поется на утрене не весь вдруг, но раздельно, в промежутке других песней, в четыре разные выхода священнослужителей из алтаря.  Каждое отделение начинается и кончается пением первого кондака: “Взбранной Воеводе…”

Священник Константин Кравцов

Суббота Акафиста – эпилог светлого праздника весны, как назвал в одной из своих лирических миниатюр о даровании свободы птичке Пушкин; небесно-голубые облачения, хор, поющий написанный Константинопольским Патриархом Фотием пространный гимн, чья оригинальная форма полюбилась церковному народу: составление акафистом продолжается с тех самых пор по сегодняшний день. К слову, акафист византийского святителя был первым в европейской поэзии литературным произведением, написанным в рифму. Но интересен также повод, каким мы обязаны песне, исполняемой стоя, как переводится с греческого «акафист». А таким поводом было чудесное избавление Царьград от нашествия варваров – славян, дорогой читатель, наших с тобой предков. И это же спасение града Константина Великого, видение Богородицы, простирающей плат над столицей Византии, преобразилось в любимейший на Руси и не отмечаемый нигде, так как у нас, праздник Покрова.

Но это еще не все: спасение Константинополя от славян так поразило последних, что привело к первому крещению Руси примерно за столетие до ее крещения князем Владимиром. Может, потому-то радость первому снегу, обычно ложившемуся на Покров, и значит так много для русского человека, что связана в его генетической памяти с белизной крещенских риз, радостью новой жизни во Христе. Так великопостная весна соединяется в этом празднике с извечным символом покаяния, ради которого и предпринимается сорокадневное путешествие от сотворения мира, утраченного рая и до спасительных Страстей Христовых и Его Воскресения. И синяя Суббота Акафиста предвосхищает как белизну тихого света Великой Субботы, так и услышанное мироносицами «Радуйтесь!» – первые слова Воскресшего в предутреннем саду Иосифа Аримафейского, весть о имеющем быть рождении Спасителя – с благой вестью о Его восстании из мертвых.

IMG_4011_794x800

«Архангельский глас вопиет Ти, Чистая: радуйся, Благодатная, Господь с Тобою» – с напоминанием слов явившегося в Назарет Вестника начинается церковное празднование Благовещения на посвященном ему всенощном бдении. И тем же напоминанием он и завершается перед воскресным днем, когда Великим Постом звучит на литургии Василия Великого любимейшее на Руси богородичное песнопение «О Тебе радуется, Благодатная всякая тварь, ангельский собор и человеческий род». Эта радость нашла выражение и в красках – в иконе, названной по первой строке этого песнопения, иконе, центром которой является Богородица, одушевленный храм Божий, объединяющий вокруг себя ангелов, человеческий, животный и растительный мир. «Здесь восстанавливается то первоначальное райское отношение, которое существовало когда-то между человеком и тварью, – пишет по этому поводу Евгений Трубецкой, приводя слова преподобного Исаака Сирина о милующем сердце, о милости как сердцевине той жизненной правды, того нового мироощущения, о котором говорит икона.

Милующее сердце по Исааку Сирину, это, цитирую, «возгорение сердца у человека о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слезы. От великой и сильной жалости, объемлющей сердце, и от великого страдания сжимается сердце его, и не может оно вынести, или слышать, или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварью. А посему и о бессловесных и о врагах истины и о делающих ему вред ежечасно приносит молитву, чтобы сохранились они и были помилованы; а также о естестве пресмыкающихся молится с великою жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его до уподобления в сем Богу».

В этих словах – пишет Трубецкой – мы имеем конкретное изображение того нового плана бытия, где закон взаимного пожирания существ побеждается в самом своем корне, в человеческом сердце, через любовь и жалость… Совершается целый космический переворот: любовь и жалость открывают в человеке начало новой твари… Но если во Христе – Богочеловеке наша иконопись чтит и изображает тот новый жизненный смысл, который должен наполнить все, то в образе Богоматери – Царицы Небесной, скорой помощницы и заступницы, она [иконопись] олицетворяет то любящее материнское сердце, которое через внутреннее горение в Боге становится в акте богорождения сердцем вселенной… Образ Богоматери утверждается здесь в его космическом значении, как «радость всей твари».

Точно также, как иконопись, выражением этой радости, этой хвалы является и акафист, славящий Ту, Кто стала Матерью Иисуса, Спасителя мира, как высоту, к которой с трудом восходят человеческие помылы, как глубину, куда с трудом проникает и ангельский взор.

К Ней, Пречистой Деве и Матери, пишет протопресвитер Александр Шмеман, «неиссякаемой волной неслись молитвы, хвала, радость, просьбы о помощи, совсем особая любовь. Но вот в наши дни многие…приходящие от безбожия к вере, задают вопрос о смысле этого почитания Матери Иисуса… Бог, Христос – это понятно. Но вот – не слишком ли много места отведено Марии, не заслонил ли в народной религии Ее образ – образ Ее Сына, не преувеличены ли эта хвала, эта любовь? О неверующих, о безбожниках… я не говорю. Для них весь этот культ… одно сплошное суеверие, пережитки, остатки древних религий с их почитанием Матери-сырой земли и рождающих сил природы. Поэтому так нужно сейчас попытаться объяснить подлинный смысл, подлинное содержание, подлинную направленность этого издревле идущего церковного прославления».

В сущности, благоговейное отношение к природе и ее силам, проявляющейся в тяге полов, зачатии и рождении, естественно для человека, не иссушенного атеистическими суевериями так называемого Нового Времени, его псевдодуховной бессмыслицы и смерти, торжествующей над жизнью, его бесплодным рационализмом, возведенным в новый культ наряду с материализмом – культом пользы. Беда лишь в иерархической путанице, когда природное затмевает метафизическое. Но, думается, представление о Богоматери, как о земной Матери  предписано христианам. Почитание Честнейшей Херувим не перенесенный в христианство органичный для «естественных религий» культ женского начала – оно следует из самого Евангелия, говорящего о Пресвятой Деве и Матери скупо, но говорящего главное.

фреска_софийского_собора_вологда

«Если бы вера наша во Христа ничего не знала о Матери Его, кроме того, что Она была, и что звали Ее Мария, то этого одного простейшего знания было бы достаточно, чтобы увидеть в Ее образе, найти в самой вере, найти также в нашем сердце все, что за две тысячи лет увидела, услышала и распознала в этом образе Церковь», – продолжает о. Александр. И, отвечая протестантам, отвергающим почитание Божией Матери на том основании, что о Ее рождении и смерти ничего не сказано в Писании, православный богослов спрашивает: «Неужели – если мы верим в абсолютную, божественную единственность Христа и того, что Он совершил в мире, – мы не сосредоточим нашего умственного, духовного взора на женщине, давшей Ему Его человеческую жизнь? Иными словами, именно из любви и из знания, только любовью даруемого, – все почитание Божией Матери, вся любовь к Ней, все наше знание о Ней. И по-настоящему стоит перед нами всегда только одна возможность, только один выбор: придите, вкусите и сами решите, что это – выдумка и мифология или же истина, жизнь, красота, которые сами себя доказывают нам – своей жизненностью, глубиной и красотой».

А вот как формулирует почитание Божией Матери другой современный православный богослов, Христос Яннарас: «Церковь признает в личности Пресвятой Богородицы единственное творение в лоне всего созданного Богом мира (как материального, так и духовного), в котором (этом единственном творении, Пречистой Деве) вполне была достигнута конечная цель сотворенного бытия: всесовершенное единение с Богом, максимальная реализация всех жизненных возможностей… Пресвятая Дева была сочтена достойной участвовать своей природной энергией (энергией воли, но также и материнства) в единой энергии Божества, то есть в самой Божественной жизни. Ее естество, Ее кровь, биологическая жизнедеятельность ее тела отождествились с жизнью воплощаемой Ипостаси Божественного Логоса…

Богоматерь не просто "предоставила" свой биологический организм Богу-Слову. В самом деле, любая мать не "предоставляет" свое тело ребенку, но выстраивает из собственной плоти и крови новую человеческую жизнь. Она же дает младенцу и "душу", передавая ее вместе со своим молоком, словами, нежностью и лаской. Церковь настаивает на том, что Сын Божий воспринял в Своем воплощении не просто человеческую плоть, но "плоть, одушевленную разумной и мыслящей душой", как и любой человеческий младенец. Христос воспринял нашу природу вкупе со всеми составляющими и выражающими ее телесными и психическими энергиями. Следовательно, роль Богоматери не ограничивалась построением Христовой плоти, но распространялась и на то, что мы могли бы назвать формированием души, человеческой психики ее Сына, поскольку мать стоит у истоков первоначального душевного опыта ребенка, у истоков его познания мира, его первого лепета, его постепенного вхождения в мир имен и символов, в мир людей. Будучи Матерью Бога, Дева Мария в своем существовании отождествила жизнь тварную с жизнью нетварной, воссоединив собою творение с Творцом. Отныне каждое существо и весь созданный Богом мир в целом обретают в ней путь к "истинной жизни", доступ к жизненной полноте».

И действительно как-то странно, что можно веровать в Иисуса Христа как в Богочеловека и не чувствовать всего этого, не воздавать хвалы Той, о Которой «радуется всякая тварь, ангельский собор и человеческий род». И можно ли, а если да, то как дать и им соприкоснуться с этой радостью – радостью молитвенного приобщения к Радости всех радостей, как именовал Матерь Божию Серафим Саровский?

1

Вот как попытался сделать это Сергей Аверинцев. «Как-то мне после тяжелой болезни пришлось отдыхать за границей в благотворительном протестантском заведении, среди протестантов, – вспоминает он. – Добрые люди – мне было разрешено бесплатно жить и выздоравливать там. А у них заведено, что каждый человек однажды должен что-то сказать. Мне очередь пришла в субботу. Я сказал: «Сегодня суббота. Для меня это день Божией Матери. Но я не буду сейчас с вами спорить, не буду затевать богословских прений. Я хочу, чтобы вы все вспомнили только одно. В доме Господа нашего, как это было по установлениям Ветхого Завета, в субботу горел субботний светильник, и, опять-таки по древнему установлению, светильник этот должна была возжигать своими руками матерь хозяина дома, т.е. в данном случае – Матерь Божья». «Постарайтесь, – только и сказал я этим братьям и сестрам, протестантам, – увидеть мысленно этот скромный дом в Назарете, а затем в Капернауме возле самого озера, тот дом, где Божья Матерь Своими пречистыми руками возжигает светильник».

Суббота Акафиста переносит нас в том самый дом на берегу Галилейского моря, чья синева – синева богородичного облачения священства, но и каждый из стоящих принадлежит к царственному священству верующих, воспевающих Ту, что навсегда стала образом Церкви, как и каждой верующей души, вынашивающей и рождающей Христа по слову святых отцов. В этом образе соединяются все и вся: Бог, космос, Ангельский собор и человеческий род. Им завершается творение, прежде чем со Вторым Пришествием и воскресением мертвых перейти из дня седьмого в восьмой – новый эон, где, несомненно, будет звучать все та же песнь хвалы и нашей собственной радости о спасении мира: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою».