Поиск

Жертва на иконостас

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

Пожертвование на иконостас

Жертва на храм

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

На уставную деятельность

Мы ВКонтакте

farisei1_630

Доцент и протоиерей Леонид Грилихес

Новые глубинные смыслы Священного Писания открывались современникам Спасителя посредством доступных и привычных средств языковой выразительности, которыми Он пользовался обращаясь к слушателям.  

Проповедуя по еврейским городам и весям, обращаясь ко многим толпам, Господь говорит на языке понятном для этих толп, т.е. на языке окружающих его людей. Вместе с тем в Евангелии мы постоянно обнаруживаем, следующие утверждения: «слово, которое вы слышите не есть Мое, но пославшего Меня Отца» (Ин 14:24), «как научил Меня Отец Мой, так и Я говорю» (Ин 8:28) «Мое учение не Мое, но Пославшего меня» (Ин 7:16), или: «Слова, которые говорю Я вам– дух и жизнь» (Ин 6:63). И действительно Господь провозглашает совершенно новые, удивительные вещи, которые далеко превосходят не только человеческие обычаи и привычки, но и человеческую мудрость. Его слова нередко вызывают возмущение и не укладываются в человеческой голове. Он обращается к иудеям «слово Мое не вмещается в вас», от Его слов происходит между ними распря (Ин 10:19) и многие из них говорили: Он безумствует. Но не только фарисеи, но и «многие из учеников Его, слыша то говорили: какие странные слова! Кто может это слушать!» (Ин 6:60), и как сообщает Иоанн: с этого времени многие из учеников Его отошли от Него, и уже не ходили с Ним (Ин 6:66). Его слова вызывают удивление толпы: Он учит «не как книжники и фарисеи» (Мф 7:29); «Никогда человек не говорил так, как этот Человек» (Ин 7:46). И даже из уст самых близких учеников, из уст двенадцати часто вырываются слова недоумения: вспомним, после притчи о верблюде, которому легче пройти сквозь угольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное, «ученики Его весьма изумились» и восклицают: «так кто же может спастись?»  (Мф 19:27).

Итак, Господь проповедует на языке окружающих Его людей, но остается часто не понятым. Раскрывая причину этого непонимания он обращается к иудеям: «вы от нижних, а Я от вышних» (Ин 8:22).

Для евангельского слова, вдохновленного свыше, определяющим является призыв к предельному совершенству. К совершенству, которое превосходит любую меру и постановление, т.е. ведет за рамки закона. Если прощать, то не 3 раза, как учили фарисеи,  а до «семижды семидесяти раз», т. е. бесконечное количество раз (Мф 18:21–22). Жертвовать не одну пятую часть имущества (ср.: Лев 5:15–16) и не пол имения, как восклицает обретший Христа Закхей (Лк 19:8), а все продать и раздать нищим. Любить не только своих близких родственников и друзей. Любовь должна распространяться на всех людей, не исключая врагов: «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф 5:44-45).

B1jnm_RYkIA

Любовь в проповеди Спасителя приобретает характер волевой установки: ближним может быть всякий, к кому ты приблизишься со своей заботой и любовью (притча «о добром самарянине»). В Евангелии мы слышим призыв к предельному совершенству: «будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный» (Мф 5:48), но это совершенство недоступно человеку в его падшем состоянии, оно требует духовного обновления через приобщение к Богу и укрепление силой божественного Духа - «для человека это невозможно, для Бога же все возможно» (Мф 19:26) - так отвечает Господь на недоумение Своих Учеников.

Это еще один очень важный аспект евангельского слова, евангельское учение –   не отвлеченная сумма знаний, а путь обретения новой жизни в Царствии Небесном. Это Царство уже явлено в силе через богопознание в общении с Сыном. (Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего (Ин 14:7); видевший Меня видел Отца (Ин 14:9 и др.)) Любая притча, или поучение Спасителя содержат не только элемент богословского откровения, но также и руководства к действию. Иными словами, они неотделимы от нравственных, аскетических и волевых решений и ставят человека перед проблемой выбора. Очень часто Господь завершает Свои поучения словами «имеющий уши слышать да слышит». Этот призыв указывает на то, что Спаситель не излагает учение в готовом, завершенном виде, Он побуждает своих слушателей к размышлению, поиску, самоопределению. Но путь к разумению божественного слова, слова пришедшего свыше от Отца пролегает через понимание тех общепринятых человеческих слов, образов, устойчивых народных выражений, в которых оно воплотилось. Т.е. через понимание языка евангельской проповеди.

Что же из себя представляет этот язык?

Евангельская проповедь излагается не на языке фиксированных терминов, она не имеет строгой системы и точных определений, которые обнаруживаются в более позднем богословии. В целом язык евангельской богословия отличается тем, что он носит образный характер, поучения предлагаются в виде ярких сравнений, метафор, притч, которые нередко поражают своей парадоксальностью. (Напр., «кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее» (Лк 17:33), и др.). Многие образы заимствованы непосредственно из быта палестинских крестьян, рыбаков, ремесленников и т. п., что делает проповедь Спасителя более открытой и понятной для слушателей, к которым она направлена. Исходной базой языка евангельского богословия служат тексты Священного Писания Ветхого Завета. Хорошее знание этих текстов народом, к которому обращена проповедь, позволяет Спасителю не только цитировать эти тексты, но и, заимствуя определенные образы и выражения, выстраивать более сложные аллюзии и коннотации, причем не редко эти образы в поучениях Спасителя приобретают дополнительное развитие (притча «о злых виноградарях» (Мф 21:22–44) и Ис. 5). Поэтому адекватное понимание евангельского богословия невозможно без учета и хорошего знания Ветхого Завета.

P00359

Кроме этого, знакомство и изучение межзаветной литературы, которая имела широкое хождение и была очень популярна в свое время, а также ближневосточного фольклора, изречений различных авторитетных учителей и афоризмов, и т.д. показало, что Господь при создании образного строя Своих поучений и притч нередко обращался также и к этому живому многообразному языковому материалу.

Ряд примеров обнаруживает разительные совпадения между словами Евангелия и тем, что мы находим в еврейских литературных источниках, современных Христу. Например:

Евангелие: Мф 6:34 Довольно для каждого дня своей заботы.

Еврейский источник: Довольно для каждого часа его собственной заботы.

Евангелие: Мф 7:5 Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего.

Еврейский источник: Говорит ему: вынь застрявшую у тебя в зубах щепочку. А он ему на это: вынь сначала бревно, которое торчит у тебя из глаза.

Евангелие: Мф 2:27 Суббота для человека, а не человек для субботы

Еврейский источник: Суббота отдана вам, а не вы субботе.

Евангелие: Мф 9:17 Не вливают молодое вино в мехи ветхие

Еврейский источник: Бывает, что новый сосуд полон старого вина, но бывает, что в старом даже и молодого не найдется.

Для сторонников исторического развития христианства подобного рода примеры служат поводом к отрицанию уникальности евангельского учения. Отождествляя образную и идейную сторону выражения, они не замечают, что очень часто Господь, используя арсенал распространенных сравнений, словесных штампов и т.д., вкладывает в них новое, отвечающий духу Его проповеди значение.

Наиболее интересными представляются примеры, где Господь, подразумевая хорошо известные его слушателям выражения, не просто перестраивает или наполняет их иным содержанием, но самым неожиданным и самым парадоксальным образом переворачивает их, раскрывая при этом новые, выходящие за рамки привычной человеческой мудрости, отношения.

Среди кумранских находок были обнаружены  фрагменты оригинального ивритского (Завещание Неффалима) и арамейского (Завещание Левия) текста «Завещание двенадцати патриархов», который обычно датируется 2 веком до Р.Х. Полный текст этого апокрифа дошел до нас по-гречески, но он известен также в переводе на сирийский, латинский, эфиопский, армянский, славянский языки. Не вызывает сомнения, что это великолепное в литературном плане произведение было известно современникам Спасителя, чем объясняется целый ряд лексических совпадений между ним и новозаветной литературой. Вот один очень яркий тому пример:

Завещание Иосифа 11, 1, 5-6: Голод мучил меня, но Сам Господь накормил меня. Одинок я был, и Бог утешил меня; я болен был, и Господь посетил меня; в темнице был я, и Бог мой смиловался надо мною.

Евангелие: Мф 25:35-37 Ибо голоден был Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и напоили Меня; странником был, и приняли Меня; наг, и одели меня; болен был, и посетили Меня; в тюрьме был, и пришли ко Мне. 

На этот пример уже не раз указывали, как на свидетельство литературной преемственности и тесной связи, которая существовала между еврейской дохристианской апокрифической литературой и новозаветной литературой. Но пойдем дальше простой фиксации очевидных словесных совпадений. Слова Иосифа из апокрифа такие трогательные и полные благодарности своему Господу располагаются между тем во вполне понятной и "естественной" плоскости: праведник испытывает скорбь, и Господь не оставляет его, но поддерживает и помогает ему. С другой стороны, реакция на слова Евангелия – изумление. При внешнем сходстве выражений обнаруживается разительный контраст: в евангельской притче не Бог, а напротив человек питает, поит, одевает, посещает... своего Господа. Но разве способен человек опекать Бога: "Господи, когда мы видели Тебя голодным и накормили? или жаждущим и напоили? ... – так недоумевают не только евангельские грешники, но и праведники –"Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне".

Так из незатейливой, "ветхой" темы возникает неожиданное и парадоксальное по форме «новое" евангельское наставление. Причем, наставление настолько важное, что от ответа на него, в конечном счете, как мы видим это чуть ниже, зависит путь в муку или в жизнь вечную (Мф 25:46).

Второй пример мы заимствуем из трактата "Поучения отцов». Этот трактат представляет для нас особый интерес, поскольку в нем содержатся краткие изречения, характеризующие мировоззрение древнейших еврейских авторитетов, начиная с Симеона Праведного (III в. до Р.Х.) и до начала составления Мишны (около 200 г. по Р.Х.). В первых четырех главах содержатся авторские наставления, принадлежащие 60 учителям. До своей письменной фиксации они обсуждались и передавались изустно (т.е. составляли часть устного предания) и в этом смысле представляют богатейший материал, раскрывающий идейную атмосферу иудаизма рубежа эр. Большинство изречений, вошедших в состав следующей, пятой главы – анонимны. Некоторые из них могут рассматриваться как своего рода школьный фольклор или подборка известных афоризмов, рожденных в учебных стенах. Но это одновременно и определенные житейские истины, и аксиомы, в которых выговариваются исходные интуиции этико-учительской мудрости.

Среди прочих здесь встречается и такое поучение (5:10). Все люди делятся на четыре типа. Первые говорят: мое мое, твое твое – это по определению трактата средний тип; вторые говорят: мое твое, твое твое – это праведник; другие говорят: мое мое и твое мое – это грешник, злодей; наконец четвертые говорят: мое твое, твое мое – этот последний тип именуется народ земли.

Выражение "народ земли" первоначально употреблялось фарисеями для обозначения тех, кто не принадлежал к их партии, но со временем приняло нарицательное значение – неуч, невежда, глупец, не обученный Пятикнижию Моисея, не сведущий в законе.

В связи с этим, мы можем вспомним 10 стих из 17 главы Евангелия от Иоанна, здесь Господь, обращаясь к Своему Отцу, говорит буквально следующее:  "Все Мое Твое, и Твое Мое".

Очевидно предельная взаимная открытость и бесконечная преданность друг другу – "все Мое Твое, и Твое Мое", – в которых описывается отношение совершенной любви между Отцом и Сыном, не укладываются в рамки этико-юридической мудрости фарисеев: для фарисеев "мое твое, и твое мое" – глупость простолюдина; для Сына Божьего – выражение вышней премудрости и любви.

Еще один пример. В трактате находим следующие слова: «какой мерой меряет человек, такой и ему будет отмерено».

maxresdefault (1)

Это утверждение раскрывается в следующем комментарии: Самсон последовал влечению своих глаз, и поэтому выкололи ему глаза… Авессалом возгордился своими волосами, и поэтому повесили его за волосы и т.д. Иными словами утверждается неотвратимость суда и воздаяния по принципу ветхозаветного права «око за око, зуб за зуб». Но в устах Спасителя та же самая фраза приобретает прямо обратное значение и выражает призыв к милосердному снисхождению, к отказу от суда:

Евангелие: Мф 7:2 Не судите и не судимы будите. Ибо каким судом судите, таким будите судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.

Наконец, последний пример касается замены всего одного слова. В литературе древних раввинов обычным обозначением толпы является слово «многие», которое имеет также значение большие, великие. Вероятно, совмещая оба этих значения многие (в качестве указания на определенную группу людей) и великие (в качестве указания на особую праведность и ученость), кумраниты использовали слово «многие», как одно из самоназваний своей общины. В связи с этим, очень выразительным представляется то, что в Евангелии, когда Господь говорит об окружающей Его толпе, употребляется прямо противоположное ему по смыслу слово (т.е. антоним) «малые».

Евангелие: Мф 18:6 А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому было бы лучше, если бы мельничный жернов повесили ему на шею, и утопили его с пучине морской.

Поучения Отцов: Всякий, кто согрешил и ввел в грех многих... – закроются за ним врата Геенны, и будет он предан ей на веки веков.

Поучения Отцов: Всякий, кто ввел в грех многих, не удостаивается раскаяться.

При общности темы (всякий соблазняющий на грех других достоин погибели) невозможно не расслышать: в одном случае – отвлеченное утверждение о многих, обращенное ко многим, а в другом – личная забота о каждом "из малых сих, верующих в Меня", т.е. доверившихся Господу.

Если перед нами малые сии, то это значит, что каждый из них, подобно ребенку, требует особой опеки и заботы. Ради одного из многих не оставишь девяносто девять. Но лишь один из малых сих, "Ангел которого на небесах всегда видит лицо Отца небесного" (Мф 18:10), может быть уподоблен заблудшей овце, ради которой пастух оставляет все стадо и "когда найдет ее радуется о ней более нежели о девяносто девяти не заблудившихся" (Мф 18:13).

 s3-e5w5-5