Поиск

Жертва на иконостас

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

Пожертвование на иконостас

Жертва на храм

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

На уставную деятельность

Мы ВКонтакте

01022009218

БОМЖ –  человек без определенного места жительства. Бесприютные, полупьяные от того, что полуголодные, то ли полуголодные от того что полупьяные, грязные, вонючие, мычащие, наглые, сиротливые, скорбные, безучастные, тощие, побитые, жадные, верующие, опухшие, с высшим образованием и подъездно-подвальным, тихие, психованные, злобные, великодушные, одуревшие от «боярышника» и химии, притворно-ласковые, ироничные, смешливые, беззубые, лохматые, безбожные, болтливые, доверчивые, щедрые, пока еще живые, пока еще «просящие» -  страшные парадоксальные символы  последней стадии «изгнания из рая»: ни дома, ни семьи, «ни кола, ни двора», ни адреса, ни имени. Писатель Джек Лондон, сам в юности много «бомжевавший» или как писали в 19 веке – бродяжничавший,  глубоко пережил жестокие перипетии жизни многих из своих несчастных товарищей. На некоторое время промыслом Божиим  он опустился до уровня «отбросов общества» и был поражен, когда узнал, откуда они появляются. Многие из них прежде были такими же здоровыми и сильными, «такими же белокурыми зверями» (Д. Лондон), как и он, но с ним они встретились уже измученные, искривленные, обезображенные трудом, тяжестью жизни и несчастьями, выброшенные своими хозяевами на улицу. Бродя с ними, дрожа от холода в продуваемых всеми ветрами товарных вагонах, и вымаливая кусок хлеба с черного хода, он выслушивал многочисленные истории жизней, начинавшихся при таких же благоприятных условиях, как и его, с такими же здоровьем и силами, как и у него, и умиравшими в полном одиночестве на гнилом тряпье в сырых подвалах, под мостами, на гулких чердаках, в коллекторных колодцах,  на самом дне социальной ямы. Судьба каждого из них драма или трагедия. Но разве мы, нормальные люди, имеет на земле «определенное место жительства» в высшем смысле? Разве земля окончательно наш постоянный дом?

В духовном смысле после «изгнания из рая» мы все «бомжи». Наше вечное Отечество не на земле и не на небесах. До второго Пришествия Господня и всеобщего воскресения из мертвых у человека может быть только временное пристанище в земных пределах и относительно вечная (при благополучном исходе!) «вечно зеленая» райская поляна на Небесах, но подлинный Дом Человеческий «уготованный от вечности Богом любящим Его» будет дарован людям в метаистории, после всечеловеческого завершения земного круга жизни. Сомневаетесь? «И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло (Откр. 21, 2-4). Небо и земля причудно соединятся – это и назовется нашим Вечным Домом. Присмотримся к бомжам городского значения, возможно, как призывал святитель Тихон Задонский учиться «у пчелы, муравья,  птиц небесных и всякой твари Божией», мы научимся, хотя бы от противного, у них чему-нибудь «светлому, доброму, разумному». Почему бы и нет? Все истории действительные, не вымышленные и не приукрашенные авторским воображением, собственно, в этом-то и состоит их естественная прелесть. Единственный, может быть, минус этих коротких рассказов, что речь "бомжей" пришлось литературно сгладить, уж больно солено они выражаются. Для нашего церковного сайта это неподходяще. И еще. В интернете, по сравнению, скажем, с анекдотами о "Штирлице" или о "блоднинках", остроумных историй о "бомжах" крайне мало. Понятно почему. Слишком много в их быте и жизненных перипитиях (и пирепитиях) тяжелого, драматичного, а порой и страшно-безысходного. Не до смеха.

Инвалид 

У церковной ограды стоит нищий и трогательно просит:

- Подайте, братцы, подайте,  я инвалид с детства! У меня третья группа… крови! 

Бартер 

В 1992  году некий студент  окончил университет в Кирове и был определен в городскую Яранскую школу учителем истории. Времена тогда были суровые, постсоветские, «водка и сливочное масло по талонам» - кефир и батон в районе казались роскошью небывалой. Первую зарплату молодой педагог получил через два месяца и то только одну треть. Прочее выдали натуральным продуктом: зерном, мукой и комбикормом. Так продолжалось полгода. Однажды ближе к зиме радостный директор сообщил на педсовете: «Дорогие мои, я договорился об отличном бартере! Завтра заживем! Теперь часть жалованья, кто захочет может получать в  количестве двух хороших гробов. Фирма «Бытовик» качество гарантирует.  Теперь у нас проблем станет меньше. Нужно только сообщить об этом родственникам и знакомым и продавать их чуть дешевле! Рынок все-таки. Что вы так на меня смотрите?» Директор умолк, но не навсегда, временно. Насупился, ибо увидел, что лица педагогов выражают грустное разочарование. Все от этого гробового бартера отказались, даже себе, «для личного пользования» по дешевке не взяли. «Эх, вы люди, вам добро делаешь, а вы чем платите? Да, ну вас, живите, как хотите!» - возможно, так думал директор, расстегивая верхнюю пуговку на рубашке. 

Философ 

Провинциальный город. Зима. Бомж в огромном  дутыше похожий на космонавта в скафандре, дрейфующего в личном «космическом» пространстве, душевно делится у входа в храм с батюшкой:

- А я ведь, батюшка, люблю елки сажать! Меня хлебом не корми, а дай елку посадить! Ведь елка что? Она для радости дана, все кругом голым стоит, облезлым, по уши в снегу, а она нет, зеленая, как забор! Ничего ей не делается. Она круглый год на небо зовет. На ее вершине – звезда. А мы что делаем? Картошку сажаем! А ведь кто картошку ест, тот под землю уходит. Это я вам, как бывший шестисотник говорю. Нужно яблоки есть, они высоко растут, душу вытягивают.

- На елках яблоки не растут, –  заметил батюшка.

- А я разве сказал, что на елках яблоки растут? Совмещать же надо. Нужно на елки зеленые почаще смотреть и яблоки есть. Нужно едой-то себя уравновешивать. Вот я о чем говорю! 

Последнее предупреждение 

Настоятель  увидел, что бомж Валера опять просит деньги у прихожан прямо у выхода из храма. Он много раз просил его не толкаться у храмовых дверей, не дышать перегаром на заходящих богомольцев. Место для «сбора» милостыни было определено за церковной оградой, у калитки. Однако, Валера пренебрегал настоятельским установлением и частенько отирался  у входа в храм, прося денежной помощи «на лечение» довольно настырно, почти требовательно. Настоятель взял его за локоть, без слов вывел за ограду храма и пошел дальше. Валера же от такой «наглости» онемел, потом пришел в себя, догнал батюшку и, грозя ему перстом, воскликнул:

- Чтоб я Вас больше здесь не видел никогда! Это последнее мое предупреждение!

Настоятель остановился:

- А не то, что будет?

Валера на мгновение задумался:

- Что будет? Этого  я не знаю. Бог знает!

Звучало очень убедительно…

 DSCN1866

Плюсовая  саморефлексия 

Однажды один батюшка, благообразный полноватый мужчина средних лет  с аккуратной бородкой, поспешая на службу в храм, был остановлен вопросом известной в Вятке бомжихой Таней-губой. Прозвище свое она получила за природный дефект – заячью губу. Высокая, всегда коротко стриженная, зимой и летом носящая мужскую одежду, она выделяется среди своих понурых и изрядно побитых жизнью собратьев, показной бодростью и крикливым добродушием. Ее уважают и побаиваются, ибо она может, осерчав, изрядно поколотить и изгнать неугодного с «закрепленной территории». Драться она умееет и даже, можно сказать, любит помахать кулаками, а посему частенько ходит с лиловыми синяками. Завидев какого-либо знакомого священника издалека, она его громко приветствует:

- Доброе утро, батюшка! Рада Вас видеть! Как Ваше здоровье? Стою вот, на хлебушек зарабатываю и Вам того же!

Но, конечно, стойкий «утренний выхлоп» и помятое, как половик серое лицо, не оставляют сомнений - Таня-губа весь прошлый и позапрошлый вечер провела в зарослях «боярышника».

Словом, окликнув батюшку, она его спросила:

- Отец, а Вам сколько лет?

Он машинально ответил:

- Почти сорок.

- Сорок? А я бы Вам столько не дала! Нет, не дала бы!

Пройдя несколько шагов, батюшка вдруг услышал, как Таня-губа громко делится со своими «сослуживцами» впечатлением:

- Сорок лет! Ха, мне вот сорок пять, а я и то лучше его выгляжу! Натурально лучше!

Вот, что значит, никогда по утрам не смотреться в зеркало. 

Как-бы профессия 

Бомж рассказывает батюшке о своей былой  гражданской жизни. Батюшка его спрашивает:

- А ты кем был до бомжевания?

- Я-то? Я был как-бы плотник!

- А почему как-бы?

- Дак я потому так говорю, что как бы на него учился. 

- А теперь ты как-бы бомжуешь?

- Нет, теперь все реально... Теперь жизнь меня до костей продирает.

Нервы 

В холодный и промозглый ноябрьский день несколько бомжей сгрудились под темным от сырости «американским» кленом у храмовой ограды. Один из них шумно и зло возмущается «новыми экономическими порядками». Видимо это выражение ему нравится, и он гнусаво повторяет его без конца. Другие ему что-то грубо возражают, раздраженно отмахиваются,  а он все не унимается. Началась склока. Вдруг одна старая бомжиха не вытерпела, матюкнулась и сказала:

- Да что вы все ругаетесь, дайте хоть с утра спокойно понервничать! 

Гибель Помпеи 

У «забегаловки» поздно вечером стоит бомж. Он ловко держит двумя пальцами стакан с пивом. Трех других пальцев на руке нет. Бомж смотрит, то на стакан, то на звездное небо и вслух размышляет:

- Люди гибнут, как греческие статуи. Чик и нету, одни подошвы остаются. Жизнь засасывает насмерть. А почему? А потому что раньше было Государство! А теперь что? Чебурашка с ушами…

 23052007(006)

Пианино 

Областной психодиспансер. На прием к врачу сидят понурые люди. У каждого своя печальная история. Большая комната, окно, в углу кадка с вечнозеленой пропыленной пальмой. Внезапно открывается дверь и входит трезвый, улыбчивый, несколько даже щеголеватого вида, бомж. То, что он бомж  сидящие догадываются сразу по еле уловимым асоциальным знакам во всем его бесприютном облике. Он присаживается на лавку и ни к кому лично не обращаясь, говорит:

- Я погреться зашел. Это я раньше сюда тоже на прием ходил, а сейчас только погреться. Мне тут атмосфера нравится.

Посидев несколько минут тихо, бомж вдруг присвистнул:

- Вот ведь, сразу и не заметил. Пианино-то убрали! Жалко…

- Почему жалко? – спросила его рядом сидящая дама, так-то бы она, разумеется, не спросила, да заскучала в очереди.

- Больные на нем играли. Они поиграют, им легче становилось.

- И многие больные, - спросил с нажимом на слове «больные» мужчина с газетой, свернутой в трубочку, - играли?

- Да, очень многие. Иной раз даже очередь небольшая была.

- А что врачи не запрещали? – спросила дама. – Шумно ведь.

- Не.… Никогда. Музыку все любят. А врачи, не люди что ли? Им очень нравилось.

- Продали, наверное, пианино. Сейчас денег врачам катастрофически ни на что не хватает. - сказал кто-то.

- Денег всем не хватает, - обобщил безликое высказывание бомж.

При этих словах очередь немного напряглась, все решили: сейчас просить начнет на «лекарство». Но бомж молчал. Люди вставали, уходили, хлопали дверью, а он все сидел и молчал, может быть, прошлое вспоминал, а может просто так, душой отогревался, правда, уже без пианино. 

Нижайшая последняя просьба 

Предыстория вопроса 

Кто такой Виссарион? Сергей Тороп - глава религиозного движения «Церковь последнего завета». До провозглашения себя «Христом» сержанствовал в ГАИ. Первоначально Виссарион утверждал, что Христос наблюдает за ним с околоземной орбиты, позднее сам стал отождествлять себя с «Мессией». Последователи Виссариона из России и других стран съехались числом до четырех тысяч в Красноярский край и расселились в деревнях Курагинского и Каратузского районов рядом с «Учителем». С начала своей деятельности Виссарион постоянно пугал людей концом света, называя конкретные даты. Так, например, Виссарион лжепророчествовал, что конец света должен был наступить в 2007 году; что в конце ХХ века прилетит комета Нибиру и тогда землю  большей частью покроет песок, а в штате Невада США весной 2001 года произойдёт самовзрывание ядерных боеголовок и т. д. Ни одно пророчество Виссариона не сбылось. Большую часть из них  Виссарион извлекает из просмотра телевизионных передач и чтения интернет-страниц. В настоящее время Виссарион отгородился от своих последователей группой телохранителей. В секте введена жесткая иерархия.

А теперь история… 

Зимним вечером батюшка вышел из храма. Он не удивился, что на церковном дворе его поджидает худощавый молодой человек в старой демисезонной куртке. Такое случается часто, особенно после вечерней службы.

- Батюшка, - жалобно сказал он, - спасите меня, я уже целый год скрываюсь от охранников Виссариона! Бомжую по всей России, можно сказать. Вы ведь знаете этого лжехриста?

- Лично, нет, но о его проделках наслышан.

- Ну, вот, я у него поваром был два года. Какие он изысканные блюда, - пропел  молодой человек с ударением на втором слоге «блюда», - мне заказывал! А других на одной капусте, да картошке держит! Я хорошо готовил. Пальчики оближешь. Он и облизывал, я сам видел. А как себя любит! Кремов у него импортных в ванной целая полка. Встанет утром и мажет себе рожу и мажет, чуть не до обеда. Смотреть противно! Я вот смотрел, смотрел, да и сбежал. Меня ведь под замком держали, как специалиста. Где хорошего повара в сибирской глуши найдешь? Ну, вот я сбежал, а он за мной погоню отправил. У них и пистолеты есть. Связи с милицией, Вы знаете, у него давнишние. Я в Красноярск, они - за мной, я в Москву, они чуть не вперед меня туда прискакали. Ну, тогда, я давай по городам мотаться, вконец замотался, так вот я в Кирове и очутился. Едва-едва ноги от виссарионовых ищеек унес. Чудом, можно сказать, спасаюсь…

Знаешь, братец, - немного подумав, сказал батюшка, - твоя история очень необычная, страдальческая. Если ты у меня еще и денег не попросишь, то тогда я точно тебе поверю!

Молодой человек видимо растерялся, захлопал глазами и жалобно промямлил:

- Помогите, хотя бы соточкой, мне на билет до Нижнего не хватает. В других здешних храмах мне помощь оказали. Это последняя моя к Вам, отче, нижайшая просьба.

 04102008088

За «негеров»! 

Однажды батюшка проходил по церковному двору, как вдруг его остановил неизвестный и попросил денег на хлеб. К таким просьбам батюшки привычны и просто  молча (не всегда!) дают немного мелочи. Так было и на этот раз. Однако, нищий крикнул в след: «А мне на хлеб не хватит! Я подожду Вас!» И не ошибся. За оградой батюшку ждала машина. «Пригласили», как говорят в народе, причастить умирающего. До дома и обратно подвозил его дальний родственник. Он предупредил, что умирающий уже лет пять сидит на шее у матери и сестры, безбожно пьет, в церкви ни разу не был даже «выпимши», а о причастии ничего не слышал.

- На месте разберемся, - решил священник.

- Он, батюшка, больше года бомжевал, недели три как домой вернулся, - уточнил родственник. - У него страх в глазах появился. Он на отца моего перед смертью похож. У него за несколько дней перед смертью в глазах страх ожил. Это тело его уже знало, что он умрет, а сам он не знал. На огород еще собирался, картошку окучивать.

За этим нескучным разговором и добрались. Дверь в квартиру с плачем и причитаниями открыла мать. Старшая сестра встречать не вышла. Закрылась в своей комнате. Священник - ангел смерти. Приятного мало. Батюшка зашел в комнатку больного. На старом разложенном диване в тельняшке лежал худой мужик лет пятидесяти и смотрел на него равнодушными совиными глазами. Недельная щетина придавала ему вид бездомной брутальности. Пол у дивана был застелен газетами в желтых пятнах. На газетах стояла ночная эмалированная посудина. Батюшка попросил унести горшок и присел на край смертного ложа. Сбоку над диваном он заметил цветастый плакат с американским геркулесом – Арнольдом Шварценеггером.

- Здравствуй, брат. Как живешь? Заболел?

- Ну…

- Чем болеешь-то?

- Дак простыл, наверное.

Батюшке это показалось странным, и он вышел в соседнюю комнатку получить разъяснения.

- Чем сын болеет? – спросил батюшка  у матери.

- Валерка-то, а не знаю, рвет уже неделю, ничего не ест, только воду пьет.

- А до этого водку, недели две пил – добавила сестра.

- А врач, что сказал?

- А ничего. Не было врача.

- То есть, как не было? Вы меня к умирающему пригласили, и диагноз сами поставили?

- Дак не ест ведь… И рвота странная. С неделю уже.

Сердце священника  возмутилось.

- Подождите, Вы думаете, что сын ваш умирает и не вызываете врача. Я правильно понял?

- Правильно.

- Хм, а Вы хоть какие-то таблетки ему давали?

- Конечно, анальгин и сейчас даем. Говорит, помогает.

- Простите, значит Вы его ничем не лечили  и врача не вызывали, но может быть какой-нибудь человек в белом халате все таки его хоть раз осмотрел?

Ответом было молчание.

- Он сам сказал, что не надо врача. Матерился.

-Да мало ли, что человек сказал в таком состоянии, может он в бреду это говорил! - заметил священник.

- Да, вроде нормально говорил. Правда что-то заговаривается, странный какой-то стал. - бросила сестра реплику в сторону, словно в театре шекспировских времен.

-А вы понимаете, что таким отношением Вы своего сына в могилу сводите. Сейчас же вызывайте скорую помощь. Иначе я ухожу.

Священник вернулся к своему подопечному. Разговор, хоть и короткий на бумаге, длился долго. После каждого ответа «болящего» священник долго молчал. На сердце было так тяжело, что каждый новый вопрос давался ему с трудом. И не было это какой-то интеллигентской брезгливостью, малодушием. Вспомнился ему другой умирающий, вернее уже умерший. Вот так же привезли его в загородную «хрущевку», ввели в душную комнатушку, где поперек дивана, желтый, страшно худой мужик, сидел, прислонившись к пальме.  Вокруг него плескалось море. На золотом песке стояли  натуральные красотки. Такие вот были пляжные фотообои на всю стенку! Напротив мужика  стоял черный гроб со стеклянной крышкой - цветной телевизор «Горизонт». Тоже вообще-то символическое название! Батюшка спросил: «А где у тебя брат иконка?» А вона,говорит, на розетке стоит. Кое-как разглядел священник иконочку Спасителя, размером с копейку, затертую до невозможности, действительно, поставленную на розеточную коробку. «А ты сам-то ее видишь?»  «Не вижу». «А как знаешь, что она там?»  «Дочь сказала, что там поставила». Такая вот история была! 

Смотрел батюшка сейчас на своего бедного собрата в тельняшке и молчал. Но надо же было что-то  и сказать:

- Здравствуй, Валера.

-Здравствуй.

- Это ты картину над диваном повесил.

- Уху

- А кто на ней изображен?

- Негер!

- Уважаешь Негера?

- Само собой.

- А я кто знаешь?

-Ты поп! – и указал на священника пальцем.

- А зачем я к тебе приехал?

- Мать сказала, хочешь мне грехи простить.

- А кого ты больше уважаешь попов или Негера?

- Конечно, Негера. Че, спрашивать! Не вопрос ведь..

- А отчего ты его так зауважал?

- Здоровый, деньги есть. Чего там, ясное дело.

Батюшка не возревновал к своему священническому сословию. Он-то знал,  что не в деньгах счастье, а здоровье дает Бог  по Своему разумению. И не смешно совсем...

- Ну, хорошо, а ты знаешь, что такое исповедь, раскаяние в грехах?

- Знаю.

- Значит, будешь исповедоваться?

- Не буду. Мне не в чем.

- Совсем не в чем.

- Ну, воробья из рогатки  убил. Жалко.

- А вот мать твоя, говорила, что ты материшься.

- А кто не матерится. Разве это грех? Все мужики матерятся.

- Вино пьешь безмерно, здоровье вот подорвал. Это не грех?

- Во-первых, я сто раз уже говорил, что просто простудился. Во-вторых, все мужики пьют. А что без меры пью, так это мое дело и тебя не касается. Еще о бабах спроси. У меня их много было. И вчера баба приходила.

- Что прямо сюда?

- Естественно.

- Так в чем же ты каяться хочешь?

- Говорю тебе, воробья убил. Живой был.

-Ладно, герой, - сказал, поднимаясь священник, - выздоравливай и в храм приходи.

- Не вопрос! Будет надо – приду.

Когда батюшка уходил, то от предложенного вознаграждения за требу отказался.

- Батюшка, скорая помощь выехала, скоро будет – донеслось из-за дверей.

Родственник, когда они подъехали к храму, молчавший всю обратную дорогу, виновато улыбнулся и сказал: «Вот дали, сунули в карман сто рублей. Куда их?» Батюшка взял деньги, попрощался и, увидев на дворе «пасущегося» нищего, которому «на хлеб» не хватало, отдал ему сторублевку. Тот встрепенулся, глаза блеснули:

- Батюшка, да я, да, как это? Спасибо!  Огромное спасибо!

Разоблачившись в храме, священник вышел на церковный дворик. Тот же самый нищий брат, подошел к нему и счастливо улыбаясь сказал: « А еще на автобус не дадите? Домой хочу съездить, к маме на могилку. Это она меня покойница к вере привела».

- А тебя не Валера зовут?

- Валера!

Круг замкнулся. Да, он, похоже, и не размыкался. 

DSCN1957

Сказка о бомже 

Каждый год в начале июня в г. Вятке совершается крестный ход до древнего села Великорецкого в честь святителя Николая Мирликийского.  Крестному ходу больше шестисот лет. В нем принимают участие тысячи паломников из разных городов и весей России. Они идут с молитвой за иконой Божьего угодника по  нераспаханным полям, лесными просеками, по заболоченным низинам, мимо заброшенных деревень, разрушенных храмов, дачных «товариществ» и бесприютных полуживых поселков. Впереди - русская святыня, вокруг – Россия. В крестном ходу уныния сердце не знает. Бомжи тоже «малым стадом» вливаются в крестоходное тело. Они упрямо шагают рядом с паломниками, смеются, порой забавляя их своими побасенками. Усталые, «хромые», падают на первых привалах трезвые, встают после непродолжительного отдыха, уже полупьяные; не все, разумеется, но основательная часть. Технический запас «топлива» берут с собой. Вновь бредут, путаются под ногами у всех, спотыкаются, шлепаются в дорожную грязь, но вместе с колонной крестного хода упрямо продвигаются вперед. Они «сияют» для паломников, как огненный столб собственного сожженного бытия. «Горят» в пламени бездомности и ничтожности, но «не сгорают». Однажды ночью на привале к палатке одного священника с небольшим числом прихожан присоседились несколько бомжей. Их обогрели, накормили горячей кашей. Бомжи размякли душой и телом, развалились на брезенте, но потом собрались с духом, пошли в лесок, наломали толстых сучьев и разожгли костер. Всем стало отрадней, уставшие лица паломников сами собой заулыбались. Кружок у костра образовался немаленький, спать почему-то никому не хотелось, и батюшка решил рассказать сказку «О потерянном ключе». 

Сказка о потерянном ключе 

У апостола Петра было два ключа. Один отпирал райские врата, а другой их закрывал. Однажды прогуливался  он как-то по райскому саду во время прохлады дня и потерял отпирающий ключ. Искал он его, искал, никак найти не может. Пригорюнился апостол Петр, вернулся к райским вратам, посмотрел в замочную скважину, а народу там собралось видимо-невидимо. Бросил апостол Петр клич по раю, кто ключ найдет, того он сразу на третье небо поднимет. Обыскали  небожители все райские закоулки, но не нашли апостольского ключа. Сидит апостол Петр в великой печали и думает: «Эх, была в раю, хоть одна малая зверушка, она бы вмиг мой ключик отыскала!» Только подумал, смотрит, глазам своим не верит, бежит к нему серенькая мышка-норушка, хвостиком ключ к груди прижимает. Взял апостол Петр у нее свой ключ, открыл небесные врата и впустил притомившийся народ Божий в райский сад. С тех пор в раю много всякой земной животинки веселится и играется. Не на третьем небе, конечно, но им и тут привольно  и неопасливо. Апостол Петр смотрит на них, в бороду добродушно улыбается. И кто только их туда пускает? 

Сказка закончилась, костер догорал, все молчали, вдруг один из бомжей, болезненно толстый и лысый, сказал:

- А я знаю, кто мыша в Рай пустил?

- Кто же? – решив поддержать ответчика, спросил батюшка.

- Бомж, кто же еще! Он с собой в Рай за пазухой  его принес.

- Положим, что так, - возразил ему батюшка, - а сам-то он как в рай попал?

- Как обычно, ногами вперед, - ответил бомж, - я хоть и бомжую уже лет шесть, а всегда был боговерующий. Вы, думаете, если у меня дома нет, так я и веру не соблюдаю. Больше скажу, нам без веры никак нельзя, разом пропадешь. На улице  ведь практически живем; хуже, чем в открытом море. Зимой через час – труп. Мы бухаем, конечно, мама не горюй, но многие нутрянность свою не растеряли: делимся друг с другом, помогаем, чем можем. Все под Богом ходим, чего тут говорить. Вот собрались, поскреблись, в крестный ход пошли. Мы его целый год ждем.

- Нищий Лазарь из Евангелия, между прочим, тоже «бомжевал» у ворот богача, - заметил батюшка, - да и много других бездомных частенько Христа в Его проповеди по Святой земле окружали. Бомж - это современное название древнего явления.

- Вот, спасибо, батюшка, - закивал бомж, - неслабо про нас сказали. Я вот к раю вернусь. Это же наш теперь единственный дом, другой нам вряд ли увидеть. Так что ждем! А на мышей мы не в обиде. Чего там? Они, можно, сказать, наши домашние животные. 

 Настроение 

У высотного добротного дома стоят, аккуратно выстроившись в ряд, новенькие контейнеры для мусора на резиновых колесиках. В одном из блестящих контейнеров бомж лениво ковыряется палкой. Мимо идет прохожий и шутливо подначивает:

- Чо вяло так  копаешься?

- Настроения нет… - дружелюбно отвечает бомж.

- А бывает?

- Еще как, особенно после праздников.

Да уж, порой человеку, действительно немного надо, чтобы воодушевится. 

Чужие люди 

В панельную девятиэтажку батюшка пришел причастить умирающую старушку. Дверь открыла пожилая женщина, видимо дочь, и без лишних слов проверял его в комнату, где лежала страждущая. Войдя в нее, батюшка остолбенел. Серый потолок. Обоев нет. Стены голые. Пахнет дрянным застарелым табаком. В углу огромный лакированный шифоньер. По разные стороны – две железные кровати. На одной из них сухим бревнышком лежит причастница, на другой – черный, весь изглоданный какой-то болезнью, бородатый старик. Оба как-то раздельно, чуждо молчат. Батюшка облачился, прочитал положенные молитвы, исповедал «глухо» старушку и причастил ее запасными дарами. На все про все у него ушло полчаса. Маленькая, тихая  бабушка, заулыбалась, благодарно завозилась на кровати. А мужик все молчал. В сторону священника он ни разу не посмотрел даже из житейского любопытства. Рядом  с его железным ложем стоял стул. На нем лежала черная гнутая трубка и свисала одним боком огромная банка из-под соленой сельди, такие банки продавали в советское время, в них сажали цветы, рассаду и, вообще, использовали для различных хозяйственных нужд. Она была почти с горкой наполнена серым табачным пеплом. Казалось, что злая плоть мужика, его жизнь, через эту трубку физически перетекала в жестяную банку, словно это и не пепел вовсе, а холодный  человеческий прах. Батюшка вышел из комнаты и спросил дочь:

- Извините, а кто это рядом с Вашей мамой лежит? Родственник?

Женщина неожиданно вспылила:

- Родственник! Муж это ее, а мне - отчим! Он тут лет семь вскоре после пенсии бомжевать уходил. Год, год почти, с милицией - по моргам, по больницам искали. Все свалки облазили. В какую дыру только не заглядывали. Мама чуть с ума не сошла. А потом он сам вернулся. Вернулся, лег на койку и молчок. С тех пор они так вместе и лежат.

- А они хоть иногда разговаривают друг с другом?

- Не знаю, ни разу не слышала. Они еще при жизни чужие стали.

- А сколько лет вместе прожили?

- Лет сорок, не меньше. Маме-то почти восемьдесят уже. Он ее помладше будет.

 Вот они судьбы людские, страшные, тайные, непроглядные, одному Богу ведомые!

цветок жизни 

 И на последок просто две  забавные истории: 

По вагону пригородной электрички ходит бомж. На шее у него висит табличка:

- Помогите, люди добрые. Три дня ничего не читал. Кто чем может, будьте любезны…

       *  *   *   *   *

В вагоне пригородной электрички едет бомж, аппетитно жует голую сосиску. Почтенная дама сидит рядом. Она долго неприязненно смотрит на бомжа и  с отвращением говорит:

- Как тебе не стыдно, ходишь оборванный, грязный и ботинок где-то потерял!

- Почему потерял? Слава Богу, уже один нашел. Второй найду, пальтишко может быть, еще, шапку. Эх, заживу!

 23052007(003)