Повесть о Таксиоте воине 

В Карфагене жил один муж, по имени Таксиот, воин, проводивший жизнь свою в великих грехах. Однажды город Карфаген постигла заразная болезнь, от которой умирало много людей; Таксиот пришел в страх, обратился к Богу и покаялся в грехах своих. Оставив город, он с женою своею удалился в одно селение. Спустя некоторое время воин впал в грех прелюбодеяния с женой земледельца, жившего с ним в соседстве; но, по прошествии нескольких дней по совершении греха того, он был ужален змеею и умер. 

На расстоянии полукилометра  от того места стоял монастырь; жена Таксиота отправилась в этот монастырь и упросила монахов прийти взять тело умершего и похоронить в церкви: и похоронили его в третий час дня. Когда же наступил девятый час, из могилы послышался громкий крик: «Помилуйте, помилуйте меня!» На Востоке захоронения не такие глубокие как в России. Подойдя к могиле и слыша крик погребенного, монахи тотчас разрыли ее и нашли Таксиота живым; в ужасе они удивлялись и спрашивали его, желая узнать, что с ним случилось и как он ожил? Но тот от сильного плача и рыдания не мог ничего рассказать им и только просил отвести его к епископу Тарасию; и он был отведен к нему. Епископ три дня упрашивал его рассказать ему, что он видел там, но только на четвертый день погребенный стал разговаривать. 

С великими слезами он рассказал следующее: 

— Когда я умирал, увидел некоторых негров, стоящих предо мною; вид их был очень страшен, и душа моя смутилась. Потом увидел я двух юношей очень красивых; душа моя устремилась к ним, и тотчас, как бы возлетая от земли, мы стали подниматься к небу, встречая на пути мытарства, удерживающие душу всякого человека. И вот увидел я в ковчеге, держимом ангелами, все мои добрые дела, которые ангелы сравнили с моими злыми делами. Так мы миновали эти мытарства. Когда же мы, приближаясь к вратах небесным, пришли на мытарство блуда, страхи задержали меня там и начали показывать все мои блудные плотские дела, совершенные мною с детства моего до смерти, и ангелы, ведущие меня, сказали мне: «Все телесные грехи, которые содеял ты, находясь в городе, простил тебе Бог, так как ты покаялся в них». Но противные духи сказали мне: «Но когда ты ушел из города, ты на поле соблудил с женой земледельца твоего». Услыхав это, ангелы не нашли доброго дела, которое можно было бы противопоставить греху тому и, оставив меня, ушли. Тогда злые духи, взяв меня, начали бить и свели затем вниз; земля расступилась, и я, будучи веден узкими входами чрез тесные и смрадные скважины, сошел до самой глубины темниц адовых, где во тьме вечной заключены души грешников, где нет жизни людям, а одна вечная мука, неутешный плач и несказанный скрежет зубов. И я был заключен в тех мрачных, полных ужасной скорби местах, и плакал я и горько рыдал от третьего часа до девятого. Потом увидел я малый свет и пришедших туда двух ангелов; я прилежно стал умолять их о том, чтобы они извели меня из того бедственного места для раскаяния пред Богом.

Ангелы сказали мне:

— Напрасно ты молишься: никто не исходит отсюда, пока не настанет время всеобщего воскресения.

Но так как я продолжал усиленно просить и умолять их и обещался раскаяться в грехах, то один ангел сказал другому:

— Поручаешься ли за него в том, что он покается?

Другой сказал:

— Поручаюсь!

Потом он подал ему руку. Тогда вывели меня оттуда на землю и привели к гробу, где лежало тело мое, и сказали мне:

— Войди в то, с чем ты разлучился.

И вот я увидел, что душа моя светится как бисер, а мертвое тело как грязь черно и издает зловоние, и потому я не хотел войти в него. Ангелы сказали мне:

— Невозможно тебе покаяться без тела, которым совершал грехи.

Но я умолял их о том, чтобы мне не входить в тело.

— Войди, — сказали ангелы, — а иначе мы опять отведем туда, откуда взяли. Тогда я вошел, ожил и начал кричать: «Помилуйте меня!»

Святитель Тарасий сказал ему тогда:

— Вкуси пищи.

Он же не хотел вкушать, но ходя от церкви до церкви, падал ниц и со слезами и глубоким воздыханием исповедовал грехи свои и говорил всем:

— Горе не приносящим покаяния, пока имеют время; горе осквернителям тела своего!

По воскрешении своем Таксиот прожил сорок дней и очистил себя покаянием; за три дня он провидел свою кончину и отошел к Милосердому Богу. 

Назидание 

О чем учит нас история Таксиота? Вне  телесного опыта – покаяние невозможно. Для покаяния человеку необходимо обладать целостной природой, как душой, так  и телом, ибо только в двуединстве своей природы человек способен себя раскрыть в добре или во зле. Тело – это видимая тайна невидимой человеческой личности. 

Пути земные на Небо преподобного Малха 

Малх жил в 4 веке. Он был единственным сыном у своих родителей, простых крестьян. Им очень хотелось, чтобы он наследовал дом и хозяйство и покоил их в старости. Поэтому мать и отец уговаривали Малха жениться, но он им на это всегда отвечал, что душа его расположена к монашеству, не внял уговорам родителей и тайно ушел в монастырь. 

Там он много лет прожил в иноческих подвигах поста и молитвы. Спустя десятилетие  пришла ему мысль: пойти в свое отечество, чтобы утешить мать свою, которая в это время овдовела, ибо он услышал, что отец его умер, и он думал продать свое наследственное имение и раздать вырученные за него деньги: частью нищим, частью на монастыри, и немногое оставить на свои нужды. 

Узнав о таковом намерении Малха, игумен начал выговаривать ему, убеждая, что это - диавольское искушение и коварство исконного врага рода человеческого, искусно скрытое под образом как будто доброго дела. 

- Это, - говорил он, - будет то же самое, о чем Писание говорит: "Пес возвращается на свою блевотину" (2 Пет. 2. 22). Подобным образом многие монахи были прельщены, ибо диавол никогда явно ни с кем не ведет борьбы. 

В доказательство игумен приводил Малху различные повести из книг, начиная с Адама и Евы, соблазненных диаволом надеждою получения божеского достоинства и за то лишенных рая. Когда же игумен оказался не в состоянии убедить его, то припал к его коленам, умоляя не оставлять своей духовной дружины, чтобы не погубить ему самому себя, да не озирается назад возложивший руку свою на плуг (Лк. 9. 62). Однако Малх нисколько не послушал игумена и ушел из монастыря. Прощаясь с Малхом, игумен провожал его со слезами, точно умершего на погребение. 

- Вижу, чадо, - таково было последнее слово игумена к Малху, - что ты попал власти сатаны. О причине твоего разлучения с нами я более спрашивать уже не буду и оправданий твоих не принимаю. 

Таким образом, они расстались, и Малх пошел в путь свой. Недолго длилось его путешествие среди других путников.  Вскоре на них  напали  вооруженные разбойники-арабы и взяли в плен. Когда пленники были разделены между варварами, инок Малх достался вместе с бедной женщиною одному арабу, который, посадив их обоих на верблюде, быстро отправился с ними в путь. Так как верблюд шел очень быстро, то Малх с женщиною тою, сидя на нем, крепко держались друга за друга, чтобы не упасть, и так продолжали свое путешествие. 

Совершив продолжительный путь чрез Аравийскую пустыню и перешедши чрез одну большую реку, сарацины возвратились в свою страну. Малха приставили исполнять домашнюю работу: носить воду, выметать сор и исполнять прочие, самые тяжелые «послушания». Потом ему велено было пасти овец в пустыне. Питался он сыром и молоком и, пася овец, усердно молился, воспевая псалмы, коим научился в монастыре, и в том находил в плену своем утешение, благодаря Бога, что то монашеское житье, которое он погубил в своем отечестве, он снова обрел теперь в пустыне. 

Сарацин, видя, что раб его Малх во всем служит ему усердно и верно и что скот его все приумножается, размышлял, какую бы дать ему награду за верную службу, и порешил дать Малху в супружество ту самую плененную женщину, которая была привезена вместе с ним на одном верблюде. Призвав Малха, он стал говорить ему о ней, чтобы он взял ее себе в супружество. Но Малх противился и говорил, что он - христианин, а по закону христианскому нельзя вступать в брак с женой, муж которой жив, ибо муж той женщины был отведен в плен другим сарацином. Тогда сарацин пришел в ярость и, извлекши меч, хотел умертвить Малха, и если бы тот не поспешил в знак своего согласия обнять шею той женщины, то господин его на том же месте пролил бы его кровь. Когда наступила ночь, монах взял с собою ту женщину в свою пещеру. О том, что происходило там между ними, сам блаженный Малх впоследствии рассказывал следующее: 

- Вместо радости объяла меня скорбь, и вместо утешения - тоска. Мы гнушались друг другом и ничего не смели друг другу сказать. Тогда я совершенно познал всю тяготу моего плена и начал скорбеть о моем иночестве. Какую пользу принесло мне, что я и дом, и родителей, и женитьбу - все оставил в юности ради Бога, если я сделаю ныне то, что презрел с самого начала? Что же мы сотворим, о, душа моя? Погибнем ли или победим? 

С сими словами я поднялся от земли, извлек из ножен меч, который блестел в темноте, и, обратив его острым концом к груди, сказал женщине: 

- Живи себе жена! И лучше пусть я буду для тебя мертвым мучеником, нежели живым мужем. Она же упала к моим ногам, восклицая ко мне: 

- Господом нашим Иисусом Христом и сим тяжким часом заклинаю тебя и умоляю не проливать крови своей ради моей жизни. Если хочешь умереть, то прежде на меня обрати меч и вонзи его в меня и, убив сначала меня, убивай потом себя. Не потому ли ты хочешь умереть, чтобы не совокупляться со мною? Но и я желала бы умереть, если бы ты захотел сего. Итак, пусть я буду для тебя супругой целомудрия и между нами да будет общение духовное, а не телесное, так чтобы господа наши считали тебя моим мужем, Христос же будет знать, что ты мне - духовный брат. Тогда господа наши будут доверять нам, думая, что мы пребываем в плотском супружестве, если увидят между нами любовь. 

- Я ужаснулся, - говорил святой Малх, -  и удивился такому целомудрию этой женщины, и мы заключили условие пребывать вместе в целомудрии. Но я никогда при этом не смотрел на ее тело, даже не касался ее рукою, боясь в совместной, согласной жизни с ней погубить девство мое. 

В таковом духовном супружестве преподобный Малх прожил с тою целомудренною женщиною продолжительное время. Они приобрели благорасположение своих господ, так что у них не было и никакой мысли о бегстве. Иногда Малх по целому месяцу не был в доме своего господина, как верный и усердный пастух его стада в пустыне. 

Однажды, спустя уже много времени после своего пленения, преподобный Малх находился один в пустыне и, никого не видя, кроме неба и земли, начал в своем уединении вспоминать свое прежнее совместное пребывание в монастыре с монахами, и особенно отца своего игумена, которым, он был научен Божественному Писанию и иноческому житию. Малх начал сильно скорбеть о своем пленении. Когда он возвратился в имение господина своего и шел к своей хижине, его встретила жена, и, увидав его с печальным и смущенным лицом, спросила: 

- Отчего ты так печален! 

Малх рассказал ей о своих помышлениях. Она же стала уговаривать его бежать и при этом просила, чтобы он не оставлял ее, но взял бы с собою и отдал бы после в какой-нибудь женский монастырь. После долгого совещания о том, они начали приготовляться к бегству. 

В стаде, которое пас Малх, были два больших козла. Убив их, он сделал из кож их два меха и приготовил в путь сушеное мясо, и однажды, поздно вечером, вместе с духовной женою, возложив надежду на Бога, они вышли из дому и быстро пошли. Достигнув большой реки, они надули меха, крепко завязав, сели на меха и поплыли по реке, управляя ногами, как веслами, и переплыли на другую сторону; мясо же, которое взяли в путь, намокнув в воде, потонуло, и осталось его только очень немного, так что с трудом могло хватить им на три дня. Освоившись на берегу, они пустились в путь, большей частью ночью, нежели днем, частью из страха сарацин, частью же из-за солнечного зноя. 

На третий день, когда Малх и названная жена его на пути обернулись назад, то увидали издали двух сарацин, которые быстро гнались за ними на двух верблюдах, и тотчас же поняли, что это господин их гонится за ними по следам, оставленным ими на песке, и  помертвели, ожидая, что они будут убиты сарацином. В это время они заметили направо от себя глубокую пещеру и вбежали в нее, прятавшись недалеко от входа, ибо боялись огромных змей, обитавших в подобных пещерах. 

Между тем сарацин с рабом своим достиг пещеры. Связав верблюдов одного с другим, он остановился перед входом в пещеру с обнаженным мечом, раба же своего послал вывести Малха и его спутницу из пещеры, потому что сам хотел умертвить их. Когда раб вошел в пещеру на расстояние трех или четырех шагов, то прошел мимо беглецов, ибо вошедшему в тень от солнечного света невозможно было увидеть близ стоявших. Раб же громко восклицал с сильными угрозами: 

- Выходите, злодеи, выходите, чтобы быть убитыми! Чего вы медлите? Выходите, господин ожидает вас. 

В то время, как он восклицал это, внезапно из глубины пещеры выбежала львица, схватила его за горло и, умертвив, повлекла в свое логовище. Малх и его жена были в великой радости вместо боязни от того, что видели одного врага своего погибшим, ибо не знали про другого, угрожавшего им пред входом в пещеру. Сарацин, видя, что раб замедлил в пещере, и, не слыша более его голоса, думал, что двое сопротивляются ему одному и, будучи не в состоянии от ярости более ждать, устремился в пещеру, как стоял, с обнаженным мечом, свирепо рыкая от злобы, как зверь. Но львица, услыхав его голос, выбежала навстречу ему и, когда он достиг беглецов, бросилась на него и умертвила его, волоча мимо их в свое логовище. 

Видя таковую чудесную Божию помощь преподобный Малх с блаженною тою женщиной возблагодарили Бога, но страх не оставлял их, ибо они думали, что львица умертвит и их; однако они желали лучше погибнуть от зверя, нежели впасть в руки бесчеловечных людей. Львица же, взяв в зубы своего детеныша, вышла из пещеры. Малх с названною женою своей долго молча стояли, но, увидав, что львица не возвращается, вышли из пещеры, когда день уже склонялся к закату. Увидев стоявших вблизи пещеры верблюдов с запасом пищи и воды, они стали есть и пить; потом, насытившись и подкрепившись, сели на верблюдов и отправились в дальнейший путь. По прошествии десяти дней они миновали ту пустыню и приблизились к полкам греко-римским. Они рассказали все относительно себя начальнику полка, а тот отослал их к месопотамскому воеводе Савину. Воевода, купив у них верблюдов и радушно напутствовав их, отослал в их отечество. 

Возвратившись на родину, Малх отдал блаженную женщину ту и свою сестру духовную в женский монастырь, а сам возвратился в свою обитель, из которой некогда ушел. Игумена и наставника своего духовного он уже не застал в живых. Тогда он поведал братии все случившееся с ним и поселился в монастыре безысходно, увещевая прочих иноков никогда не ослушиваться игумена и из монастыря не выходить. Богоугодно прожив остальное время своей жизни, Малх преставился, оставив по себе образец целомудрия. 

Назидание 

Если человек хочет сохранить душевную чистоту, то он сможет это сделать в самых, казалось бы, невероятных и трудных обстоятельствах жизни. А, если нет у человека такого желания, то и высокие монастырские стены не спасут. 

Логика Небесной Любви 

Преподобный Сильвестр Обнорский жил в XIV веке и был современником святителя Алексия, митрополита Московского, и одним из учеников преподобного Сергия Радонежского. После прохождения послушаний в Троицкой обители преподобный Сильвестр получил благословение на пустынножительство. 

В глухом лесу на реке Обноре, впадающей в реку Кострому, он поставил на избранном месте крест и начал подвизаться. Долго никто не знал о святом отшельнике. Его келью случайно обнаружил сбившийся с пути крестьянин. Он рассказал смущенному отшельнику, как попал в это место, над которым ранее видел то светлые лучи, то облачный столп. Преподобный прослезился от скорби, что место его уединения открыто. Путник упросил святого рассказать о себе. 

Преподобный Сильвестр сказал, что живет тут уже немалое время, питается древесной корой и кореньями. Сначала он обессиливал без хлеба и падал от изнеможения на землю. Но однажды ему явился Ангел в виде чудного мужа и прикоснулся к нему рукой. С тех пор преподобный Сильвестр не испытывал бедственного состояния. Тогда крестьянин еще раз, уже специально, пришел к преподобному и принес ему хлеба и муки на запас. . Достаточно было одной встречи, чтобы о подвигах отшельника стало известно многим. Вскоре к нему начали приходить крестьяне из окрестных, хотя и неблизких селений. Преподобный Сильвестр не возбранял им строить кельи рядом с ним. 

Когда собралась братия, преподобный сам отправился в Москву и испросил у святителя Алексия благословение на создание храма в честь Воскресения Христова. Святитель вручил ему антиминс и поставил игуменом обители. С построением храма число братии быстро выросло, и преподобный часто удалялся для молитвы в дремучий лес. Это место получило название «заповедной рощи», так как преподобный Сильвестр запретил рубить там деревья. В глубине этой рощи преподобный сам вырыл три колодца, а четвертый - на склоне горы у реки Обноры, он сохранился по сей день. Когда преподобный возвращался из уединения, около монастыря его обычно ждало много народа, каждый хотел получить его благословение и услышать поучение. Преподобный скончался 25 апреля 1379 года и был погребен справа от деревянного Воскресенского храма. 

Назидание 

«Преподобный прослезился от скорби, что место его уединения открыто», ибо ведал, что это завершение его одинокого, «пустынного» подвига, восхищающего его душу к  полноте божественной жизни; знал, что уже через малое время его будет ждать «около монастыря много народа, каждый хотел получить его благословение и услышать поучение». Думал ли он, питаясь корой в лесной чаще, что вскоре будет принят в царских палатах,  благословлен московским митрополитом на создание обители? В житие преподобного Сильвестра мы вновь встречаем подлинную логику любви: святой уходит от людей, ради людей, чтобы приобрести для Христа «многих».