Почему поминальные субботы «родительские»? Ведь мы поминаем не только родителей, но и других людей, зачастую никакими родственными узами с нами не связанных? По разным причинам. В первую очередь даже не потому, что родители, как правило, вперед своих детей покидают этот мир (и поэтому тоже, но не это главное), а потому, что вообще первоочередной долг наш молитвенный – за наших родителей: из всех людей, чья временная земная жизнь окончена, мы в первую очередь должны тем, через кого мы этот дар жизни получили – родителям и прародителям нашим.

Есть и другой аспект заупокойного поминовения, отразившийся в наименовании этих суббот «родительскими»: родовая традиция, родовая связь поколений, связь живых и усопших, связь между собой живых, объединенных общими усопшими предками, общезначимыми для рода личностями, событиями, памятными местами.

Однако это – лишь начало, отправная точка осознания единства человеческого рода, произошедшего от прародителей, сотворенных Богом по Своему образу и подобию. Осмысление всечеловеческого родства по плоти должно возводить к осмыслению родства в Боге; ограниченное единство по плоти – опорная точка для стремления обрести всечеловеческое единство во Христе. И если этого не происходит, нет речи о единстве христианском.

Родительские субботы, посвященные нашим покойным – людям, опередившим нас в преставлении от мира суетного к жизни вечной, напоминают нам о главном: род наш – Божий,  и отечество наше – на небесах, а все земное ценно настолько, насколько оно способствует исцелению души, ее преображению по образу Создавшего (Кол. 3; 10).

Жизнь летит, как снег с крыши, затягивает, так что некогда подумать, некогда почувствовать, что происходит не только в сердце рядом живущего человека, но и в собственной кардии. Мы пользуемся всеми благами цивилизации: ванна, горячая вода, электричество,  радио, мобильная связь - это все то, что радует нашу утробу,  веселит ее. Но  наше пользование малодумное.  Мы садимся в самолет, устраиваемся удобно в кресле, смотрим в иллюминатор и чувствуем в какой-то момент, когда он отрывается от земли, что за нами вся мощь современной цивилизации. А может быть, скорее всего, и не чувствуем, а просто летим себе и летим. Мы - пользователи, мы всем пользуемся. И пользуемся не только в сфере душевной, в сфере материальной, но и здесь, в храме, мы чаще всего так и остаемся пользователями, юзерами. 

Мы приходим в храм с записочками, мы подаем на поминовение, и, слава Богу, что это делаем. Мы жертвуем на храм, и, слава Богу, что жертвуем. Служба идет, батюшки служат. Но часто ли мы вспоминаем, что за всем этим благолепием, за всем этим добрым продуманным устройством церковной жизни стоит не технологическая  мощь постиндустриализма, а нечто иное? Не хватит всей мощи современной атомно-электрической цивилизации, чтобы имена  людей из заупокойной  записочки, написанной всего одной бабушкой, благоговейно помянуть и поднять к Небу. За всем этим строем - только сила Христовой любви. Вдумаемся, что же собственно происходит на поминальной службе, как вообще, возможно, чтобы она совершалась в Церкви Божией?  

Вспомним слова Христовы: «В чем застану, в том и сужу». И в третий день судится душа, и в девятый, и в сороковой, и в год после смерти. По учению Церкви считается, что когда душа разлучается с телом, то покаяния для нее более не существует. Она ждет свой окончательный приговор до Страшного суда. Как же возможно изменить участь души, которая умерла без покаяния, которая жила неблагочестиво и в своей земной жизни совсем не думала ни о Боге, ни о духовных подвигах? Какой смысл в поминании этой души, если покаяния для нее уже не существует? «В чем застану - в том и сужу». Как же возможно это изменить?

Если человек пытается анализировать эту философскую нелепость, то он приходит к полному недомыслию. Он разводит руками и говорит: "Не знаю, как это происходит!" Протестантство рационализировало веру, и поэтому логически пришло к выводу, что поминать усопших бессмысленно. Раз не понятно для рассудка, то и совершенно невозможно. И как тут не подумать, помогут ли наши записочки, которые мы пишем дома, не простодушные ли мы? Вот придет человек со стороны, с улицы, посмотрит на наш поминальный столик, заваленный яйцами, печеньем, пакетами с крупой, огурцами, хлебом. Посмотрит на наши записочки, на эти толстые рыхлые кипы, которыми завален поминальный столик, среди моря свечей и скажет: «Что тут люди делают? Неужели они думают, что вот так, собравшись вместе, они могут на что-то надеяться, что-то изменить?» 

Не только могут, не только надеютя в душе. Если бы усопшим не было бы от этого духовного утешения, то Церковь давным-давно прекратила бы практику поминовения усопших не только на родительских субботах, но и на проскомидии и на Литургии. Но то, что заупокойное поминовение существует в течение всей истории церковной жизни, означает действенную силу любой самой незамысловатой записочки. Даже, где неправильно написаны имена, где они каким-либо образом перемешаны вместе с живыми или написаны просто «по случаю». Написал человек, передал, и ее в  корзинке с другими записками унесли в алтарь. Сила Христовой любви такова, что даже эту записочку, прочитанную в храме, Господь, как на груди своей хранит, у "сердца" и благопоспешествует ее поминовению.

Все дело только в одном. Все наши молитвы за усопших - одна великая молитва Церкви у Креста Господня. Когда мы приходил в храм с этой записочкой, хорошо нам иметь перед своими глазами образ следующий: Голгофа, на Кресте распятый Христос. Мы подходим к Голгофе, ко Кресту и протягиваем Богу наши поминальники и говорим: «Господи, возьми, помяни во Царствии Своем». И Господь поминает. Он отвечает на нашу просьбу, на наши записки как покаявшемуся разбойнику: «Ныне будеши со мной в Раю». На наши слова: «Помяни, Господи, вот этих людей во Царствии Твоем, этих грешников», Господь отвечает нам: «Поминал, помяну и буду поминать, ибо я есть Любовь распятая». Сын Божий  омывает наши записочки Своей Честной Кровью не в каких-то вообразительных мысленных реальностях, а по-настоящему. Священник, вынимая за усопших частицы, погружает их во время Евхаристии в Святую Чашу, омывая наши грехи кровью Христовой. Посмертное состояние душ может измениться, возможно их возрастание в благодати, если воля умерших была при жизни направлена ко Христу, если мы будут пребывать с ними в молитвенном единстве, а они желать этого общения с нами. Именно в этом радостный смысл поминовения усопших во Христе, Господе нашем.  

Когда мы переступаем порог храма, не будем прикладывать к нашим поминальникам или к нашим просьбам гордое  или беспечное ощущение, что я пришел, написал, передал, прочее меня мало касается. Здесь все сделают как надо без меня. Будет замечательно, если мы к этому «как надо» приложим свое сердце и станем поминать своих усопших, записочку прочитывать как за самих себя и проливали бы тихие покаянные слезы. Ибо Церковь Христова - это любовь, а подлинная любовь не ведает суеты и трагизма разделений.