Притча о блудном сыне.
«У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.
Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться.
В Неделю о блудном сыне Церковь показывает нам пример неисчерпаемого милосердия Божия ко всем грешникам, которые с искренним раскаянием обращаются к Богу. Истинная полнота и радость жизни заключается в энергийно-сердечном союзе с Богом и постоянном общении с Ним. Удаление от этого общения «на страну далече» служит, напротив, источником всевозможных бедствий и унижений. Таким образом, ни один грешник в дни приближения времени покаяния Великого поста не должен отчаиваться в благодатней помощи и помиловании Божьем.
Великопостное назидание
«И сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение». Примечательная подробность! В древнем Израиле с большой заботливостью и любовью родители относились к детям. Они внимательно и нежно следили за развитием ребенка, отмечая в этом развитии детской жизни не менее восьми возрастов. Где сейчас в нашем современном обществе мы найдем похожую периодизацию детских этапов роста? Со своей стороны и дети были обязаны родителям послушанием и почитанием. Ветхозаветный еврейский мудрец говорит: «почитающий отца очистился от грехов, уважающий мать свою — как приобретающий сокровища; оставляющий отца — то же, что богохульник, и проклят от Господа раздражающий мать свою» (Сир. 30. 3-4,). Суровые предупреждающие слова! Непокорность детей родителям строго каралась законом: «Если у кого будет сын буйный и непокорный, неповинующийся голосу отца своего и голосу матери своей, и они наказывали его, но он не слушает их, то отец его и мать его пусть возьмут его и приведут его к старейшинам города своего и к воротам своего местопребывания, ...тогда все жители города его пусть побьют его камнями до смерти». (Втор. 21. 18-19, 21). «Глаз, насмехающийся над отцом и пренебрегающий покорностью к матери, выклюют вороны дольные и сожрут птенцы орлиные» (Притч. 30,17).
Исходя из вышесказанного ясно, что просьба младшего сына о разделе наследства не была выражением любви и покорности. Он легкомысленно желает самолично насладиться плодами отцовских трудов «здесь и сейчас», совершенно не задумываясь, как отец их приобрел и что с ним произойдет, когда он бездумно промотает часть своего наследства с лукавыми друзьями? Его влечет мнимая свобода! В отцовском доме ему кажется, что невозможно проявить полноту свой личности, расцвести в совершенстве всем своим природным талантам, только уйдя как можно дальше из родных пределов, «на страну далече», он обретет искомую точку опоры, «найдет себя» и станет во всеоружии своих доблестных дарований получать от мира законное человеческое признание и славу. Тщетная надежда неопытного юнца! Каждый из нас тяготеет именно к такому неблагословенному исходу со времен Адама. Он первый из людей пожелал «следующую ему часть имения», «быть как боги» и сердечно «удалился» от Бога-отца в райских пределах. Он получил свое «наследство» и логическое к нему дополнение: болезни, страдания и смерть. Адамов опыт есть опыт духовно-прообразующий для всех людей. Именно поэтому в преддверии Великого поста Церковь напоминает нам об этом архетипичном гибельном, крайне соблазнительном для всякой души, ложно-вольном пути.
В своем толковании притчи о блудном сыне митрополит Антоний Сурожский трагедизирует семейную ситуацию, слишком сгущает краски: «Простые слова: Отче, дай мне... означают: "Отец, дай мне сейчас то, что все равно достанется мне после твоей смерти. Я хочу жить своей жизнью, а ты стоишь на моем пути. Я не могу ждать, когда ты умрешь: к тому времени я уже не смогу наслаждаться тем, что могут дать богатство и свобода. Умри! Ты для меня больше не существуешь. Я уже взрослый, мне не нужен отец. Мне нужна свобода и все плоды твоей жизни и трудов; умри и дай мне жить!" Прекрасные глубокие слова, но мало имеющие основания в наследственном институте ветхозаветных евреев. В древнем Израиле возможность раздела наследственного имущества при жизни отца являлась одной из оригинальных характеристик наследственной системы. В библейских повествованиях о дочерях Лавана и Иова, о сыне Авраама Исааке наследственное имущество было получено детьми ранее смерти отца. Современные исследователи Библии, на фактах изучения многочисленных документов ветхозаветной эпохи, отмечают, что в восточных странах наследство детям нередко выдавалось еще при жизни их отца.
Во времена Нового Завета (второй половины 1 века) правила получения наследства изменились. Сыновья и дочери получали его лишь со смертью главы семейства. В Послании к Евреям апостол Павел наставляет: «Ибо где завещание, там необходимо, чтобы последовала смерть завещателя. Потому что завещание действительно после умерших: оно не имеет силы, когда завещатель жив» (Евр. 9, 16-17). Таким образом, в словах младшего сына получить свою меньшую долю наследства в большей степени прозвучало себялюбивое стремление освободиться от отеческой опеки, от его всеохватного любящего взгляда, чем желание отцу смерти. Младший сын не мыслил «похоронить» отца своего при жизни, он хотел только получить «свое», ибо знал, что как наследник он имел законное право попросить его раньше. Не грубо потребовать, приставив нож к отцовскому горлу, а попросить, надеясь для себя на благополучный исход, зная сердечную мягкость своего родителя. В немедленном согласии отца из Евангельской причти, «разделить имение» есть удивительное соответствие с божественной педагогикой. Отец не уговаривает «младшенького» погодить, набраться опыта, не стращает его ужасами безотцовщины, он спокойно соглашается с сыном и выделяет ему требуемую часть имения. Подобно и Господь действует по отношению к каждому человеку. Он «выделяет» ему причитающуюся «часть имения»: жизнь, личностное самосознание, свободу, таланты и другие бытийные дарования. Человек волен распоряжаться этим богатством по своему усмотрению, может в «Бога богатеть», а может расточить свое «наследство» в бессмысленной попытке личной земной автономии. Исход известен. Человек после немногого иллюзорного опыта самости, оказывается среди свиней у корыта с рожцами! «Душа, покойся, ешь, пей и веселись» (Лк. 12,16-21). Вот и «сказочке конец» о человеческом достоинстве и свободе без Бога!
В знаменитой картине Рембрандта «Возращение блудного сына» в мрачной средневековой обстановке на пороге дома ветхий отец с великой тихой нежностью обнимает исхудавшего обосячевшегося сына, стоящего перед ним на коленях. Отец, склоняясь к сыну, держит обе руки с раскрытыми ладонями у него на спине, словно защищает его от бедственного грешного мира. Фигуры родственников статичны. «Все кончено! Ты дома, сын мой!» - говорит отцовский взгляд. Слова не нужны. Любовь благовествует спасение. По-своему глубокое живописное прочтение Евангельской притчи.
В Православии встреча блудного сына с отцом осмыслена совершенно иначе. Она полна динамики, радостного движения ног и сердец. Отец и сын на иконописных работах, изображаются бегущими навстречу друг к другу. Души их кипят от волнительного победоносного ликования: всепрощающего отца и осмиревшего сына. Надеявшийся быть только «наемником» в родительском доме, видя спешащего к нему престарелого отца, блудный отпрыск не может не понять, что он прощен, что он всегда был и будет для него сыном и только сыном! Но не приснилось ли все это, юнцу, еще недавно пасшему свиней? Сметая на пути к сердцу сына последние заграждения самости, подтверждая жизненными делами свое прощение, отец повелевает устроить пир, принести вернувшемуся сыну «из небытия» лучшую, «первую» одежду, «одежду нетленную будущего века», и главное - принести фамильный перстень с законной печатью, как знак окончательного родительского доверия. Он всем возглашает, всех зовет: «Станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся».
Следует обратить внимание на одну из богослужебных особенностей воскpесения о Блyдном сыне. На yтpене, после pадостных и тоpжественных псалмов полиелея, Церковь поет полный покаянной печали псалом 136, даем его в русском переводе: «Hа pеках вавилонских, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе. Как нам петь песнь Господню на земле чyжой? Если я забyдy тебя, Иеpyсалим, забyдь меня, десница моя. Пyсть пpилипнет язык мой к гоpтани моей, если я не бyдy помнить тебя, если не поставлю Иеpyсалима во главе веселия моего».
Это псалом изгнания. Его пели евpеи в Вавилонском пленy, вспоминая свой святой гоpод Иеpyсалим. Он стал навсегда песнью человека, осознавшего себя изгнанным от Бога, но сознавая изгнаничество, он вновь становится человеком, стремящимся, как сын в Дом Отца Небесного. 136 псалом поется еще дважды, в последние два воскpесения пеpед Великим Постом.
Пояснения к притче о блудном сыне
О первородстве
О Рожцах
О персте-печати