Прот. Павел Великанов

Наша страна прошла через страшное горнило испытаний. Любой народ всегда четко разделен на определённые слои, которые и формируют общество как таковое. Так вот все эти слои в нашей новейшей истории засунули в мясорубку и превратили в фарш. Из русского народа сделали фарш. Из которого можно было уже лепить что угодно, например, грузины и другие жители Кавказа и Закавказья – они не стали «фаршем» в советский период. Да, их модус существования в государстве изменился, но внутреннее расслоение, устои, как были, так и оставались в целом незыблемыми. А русский этнос по-настоящему пострадал. Поэтому, мне кажется, что кризис современной российской семьи связан с глубинным кризисом идентичности.

Поэтому в нашем обществе нет целостности, гомогенности, сплоченности. Его – общества как целостности – просто нет. Точки, вокруг которых концентрируются взгляды, внешние серьезные стимулы, вызовы – возможно, это то, что способно помочь обществу консолидироваться. А пока я вижу, что российский исламский мир гораздо здоровее в плане семейных отношений, чем то, что мы именуем российским как-бы-православным миром. Это не на уровне теоретизирования, а на уровне практики особенно хорошо видно. Однажды я летел с малолетним сыном в Минеральные Воды. Почему-то нам указали места в разных рядах. Так вот, единственный, кто без всяких разговоров и просьб вскочил и поменялся местом – был мусульманин из одной из закавказских республик. «Конечно, батюшка, о чём разговор?» Остальные – наши, родные, русские, с крестами на груди, молодые и взрослые, делали вид, что не слышат, а то и просто отшивали: «Не видите, что ли, я уже сижу, и это – моё место!» Когда вы приходите в кафе, например, то видите, что мы, русские, всегда сидим обособленно, по-отдельности, а мусульмане стараются не только поприветствовать единоверцев, но и сесть рядом друг с другом. Даже если в помещение заходит какой-то новый мусульманин, он тут же органически вписывается в это сообщество, несмотря на то, что ни с кем не знаком.

Я уверен, что наша консолидация должна произойти на уровне физической боли, какого-то глубинного ощущения появившейся сродности. Если этого не будет, то дальнейший распад только продолжится. Какие бы красивые лозунги не развешивали по улицам.

Сейчас в обществе есть огромная проблема с пониманием своей идентичности. Я бы назвал это ощущением растерянности. Люди сейчас хотят не на словах, а в самой жизни почувствовать что-то другое. И когда мы говорим: вот, посмотрите на наши православные семьи, как у них всё хорошо, только потому, что они православные – это нечестно.

Для счастья семейного нет рецептов, кроме одного универсального: когда человек учится любить, это всегда больно. Это больно, потому что нужно всегда переступать через свою самость; нужно учиться находить основания, чтобы где-то собой поступаться. И когда этот процесс начинает происходить в человеке, в родителе, дети его не могут не любить. А все эти побудительные вещи с приставкой «надо», надо любить и так далее, они немного лукавые. Ведь Христос никогда не говорил нам, что «надо любить». Он говорил «любите друг друга!» А это вовсе не «обязаны любить». Он говорил в значении перспективы, по направлению к которой нужно двигаться. Любить – это не требование. Хорошая же это любовь, когда она – требование! Любовь – это условие жизни, а не требование. И если у нас нет этого понимания, если у нас во всем звучит «надо», то получается «нетеплая» любовь, вымученная.

Нередко это происходит потому, что многое делается «от ума». Вот мы услышали правильные слова, изучили правильные схемы из достоверных и благословлённых источников – и во все эти вещи начали пытаться правильно вписаться. В итоге –получаем жизнь «в образе». Который в итоге «съедает» своего носителя.

Но если мы ориентируемся на Спасителя как на единственный камертон человечности и правильности всего, мы не станем так поступать. Ведь Он не играл благочестивого еврея, не смотрел внимательно на реакцию окружающих, не пытался оценить, насколько эффективны или неэффективны его слова. Он был глубоко естественен. Он был искренен. У него болело сердце, когда Он видел, что Лазарь в гробу. И Он плакал. Когда Он видел, что в притворе храма дерут многократно за жертвенных животных, чем за его пределами – Он был в гневе.

Эта глубинная детская непосредственность и отсутствие того, что мы сегодня назвали бы внутренней цензурой, «правильностью» в принятой нами в системе координат. Этой «нашей правильности» у Христа совершенно нет. Поэтому Он свободно переступал условности, даже требования закона – когда видел в этом необходимость.

Недавно в воскресение читалось Евангелие о воскрешении сына наинской вдовы. (Прим. Ред. — В Евангелии от Луки 7:11-16 говорится о встрече по дороге в город Наин Христа с вдовой, несущей хоронить единственного сына. Христос утешил женщину и воскресил мальчика). Подумайте, это же надо быть совершенно безумным с точки зрения любого благочестивого еврея, чтобы прикасаться к одру с лежащим трупом! Это, по иудейскому закону, ритуальное преступление! Все равно что сегодня Великим постом перед всем храмом съесть кусок баранины.

Но Христа ритуал не останавливает. Потому что в Нем нет нашей искусственной двойственности, когда мы, с одной стороны, понимаем, что должны быть вот такими, а по факту – другие. Мы превращаем себя в некий интерфейс, который транслирует то, что должно быть, от того, чего у нас нет, но очень хотелось, чтобы оно было…

Мне кажется, что большая проблема наших православных семей состоит в том, что они живут извне навязанными шаблонами и установками. Шаблонами, которые навязаны людьми и той средой, которая вообще не знает, что такое дети, семья, межличностные отношения и каковы сложности и проблемы.

Зачастую у нас экспертами по воспитанию детей являются вовсе не опытные и успешные родители, и даже не те, кто имеет одного ребенка, а бездетные, способные говорить высокие и правильные слова. Но все эти слова больше от ума, от книжек, от теории, а не от практики. И когда семья оказывается заложником этих умных, правильных, благочестивых шаблонов, ее неизбежно ждет серьезный кризис. Выходом из этого кризиса обычно бывает разрыв шаблонов. Другого исхода быть не может.

И те, кто не смогли переступить эти шаблоны, неизбежно рано или поздно обнаруживают, что многое из рекомендованного, что ставилось во главу угла, просто не работает. Оно оказывается такой красивой оберткой, которая предлагается как нечто самодостаточное и бесконечно важное, эффективно работающее, а по факту оказывается десятистепенного значения, а часто и этого не имеет.

Для семейного благополучия есть только один практический совет. Нужно трудиться в изучении сложнейшей науки под названием «искусство любви». И правильно расставлять акценты в приоритетах. Исходя из вашей конкретной семьи, а не из некоего «абстрактного идеала».

Прежде всего постигать искусство любви друг ко другу, затем – к своим детям, а потом и к окружающим. Любить надо уметь. И этому надо сознательно учиться. Это – вовсе не очевидные вещи, как может казаться поначалу.

Одна из доминирующих установок в нашей среде – оправдание супружеской близости только в зачатии ребёнка. На брак многие хотят смотреть именно так: но давайте будем в этом вопросе последовательны. Если единственная цель близости – деторождение, и всё – тогда единственно допустимое время для этого – время овуляции, которое надо тщательно высчитывать, дабы не «промахнуться». Всё же остальное – скажем честно! – грех!

Нельзя смотреть на близость супругов, словно на биологический препарат под микроскопом. Это – тайна двоих, и только: это продолжение стремления их как личностей к глубинному душевному и телесному единству, это «одна плоть», без поглощения, без уничтожения одного другим. И зачатие ребёнка – естественное, но не безусловное следствие этой близости. Зачатием не исчерпывается смысл и полнота происходящего между любящими друг друга супругами. Отец Валентин Свенцицкий подметил очень важную деталь: «Половое чувство в своём высшем напряжении стремится к созданию «единой индивидуальности». Дети есть результат недостигнутой внутренней задачи в любви. Природа даёт возможность передать эту задачу последующему поколению». 

Настоящая любовь «из воздуха» не берётся. Это определенное умение, которое в нашем постсоветском обществе тотально атрофировано. И я думаю, что от каждого из нас зависит, в какой мере умение любить и хотя бы не травмировать друг друга мы сможем возродить в нашем обществе. А ведь дети неизбежно копируют модели отношений в семье, и потом транслируют их уже в собственных семьях – либо, осознав, пытаются их мучительно преодолеть.

Как Спаситель говорил? «По тому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». Он же не сказал, что если вы будете еженедельно причащаться и соблюдать Великий пост, вычитывать каноны и акафисты, но сказал, что узнает нас, «если вы будете иметь любовь между собой». Причем эта любовь не может не быть очевидной для окружающих. Она либо есть, либо ее нет.

В «Основах социальной концепции» ясно сказано: «Для христиан брак стал не просто юридическим договором, средством продолжения рода и удовлетворения временных природных потребностей, но, по слову святителя Иоанна Златоуста, «таинством любви», вечным единением супругов друг с другом во Христе». И в продолжение – едва ли можно сказать лучше, чем это сказано дальше: «супруги несут ответственность перед Богом за полноценное воспитание детей. Одним из путей реализации ответственного отношения к их рождению является воздержание от половых отношений на определенное время. Впрочем, необходимо памятовать слова апостола Павла, обращенные к христианским супругам: «Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим» (1 Кор. 7. 5). Очевидно, что решения в этой области супруги должны принимать по обоюдному согласию, прибегая к совету духовника. Последнему же надлежит с пастырской осмотрительностью принимать во внимание конкретные условия жизни супружеской пары, их возраст, здоровье, степень духовной зрелости и многие другие обстоятельства, различая тех, кто может «вместить» высокие требования воздержания, от тех, кому это не «дано» (Мф. 19. 11), и заботясь прежде всего о сохранении и укреплении семьи. Священный Синод Русской Православной Церкви в определении от 28 декабря 1998 года указал священникам, несущим духовническое служение, на «недопустимость принуждения или склонения пасомых, вопреки их воле, к… отказу от супружеской жизни в браке», а также напомнил пастырям о необходимости «соблюдения особого целомудрия и особой пастырской осторожности при обсуждении с пасомыми вопросов, связанных с теми или иными аспектами их семейной жизни»». Но чтобы научиться любви нужно время, много времени и сил, потому что все остальное –несоизмеримо по значимости и по отдалённым результатам.

Мне приходилось общаться с людьми, которые родились еще в десятых-двадцатых годах XX века в крестьянских семьях, и у меня было острое ощущение их хронической недолюбленности. Да, это были взрослые, которые составили свои семьи, имели детей, внуков, но они так и остались ощетинившимися волчками, которым всю жизнь нужно было выживать и бороться за свое место под солнцем. Для государства, для работы, для карьеры – это может быть и неплохо. Но то, что в своих семьях они не знали любви, не имели навыка любви – это факт. Поэтому я бы не стал идеализировать прошлый семейный опыт.

Я убежден и настаиваю на том, что в браке первичны отношения между мужем и женой, между супругами. И хорошо, когда большое количество детей эти отношения укрепляют, переводят на более серьезный и глубокий уровень.

Но чаще выходит так, что муж с женой становятся машинами по обслуживанию детей. И когда дети «разлетаются», супруги смотрят друг на друга опустошенными глазами, часто не понимая – а что это за кошмар у них тут был? И что за кошмар им еще предстоит, потому что они не знают, что делать друг с другом, ведь кроме детей в их жизни нет и ничего не было. За минувшие двадцать – тридцать лет может они и научились успешно «функционировать» друг с другом, но в глубинном постижении друг друга так и не продвинулись. Я убежден, что нельзя смотреть на семью как на чадородную машину.

Значимость отношений между супругами в семье гораздо выше и глубже, она выходит за пределы чадородия. Семья – это не время, которое мы проводим, дожидаясь старости. Это не правильно и не нормально, если в семье у супругов нет возможности полноценно общаться друг с другом, нет возможности погружаться в тайну другой души, учиться уважать свободу другого, его (или её) несводимость к «заранее определённым рамкам».

Никакое количество детей не может быть оправданием невозможности реального и глубокого соединения душ этих людей. Потому что выходит, что любовь между людьми послужила лишь толчком к зачатию – и на этом вся ее энергия истощилась и закончилась. А дальше пошла работать машина по обслуживанию тех, кто родился. Но эта машина однажды неизбежно остановится – и что дальше? Навязывать себя в качестве бабушек и дедушек?

Главный смысл, миссия семьи, вложенная в неё Богом, состоит в том, что семья – это пространство предельной концентрации любви в мире. Если ребенок всеми клетками своего организма этой любви не ощущает, если видит, что родители загружены какими-то навязанными извне установками и делаются заложниками этих шаблонов, при этом у самих глаза потухшие, жизни нет, нет никакой радости, даже с утра, мне кажется, что-то неправильно в нашей консерватории: ноты-то безупречные, да только со слухом у исполнителей – проблемы…