Поиск

Жертва на иконостас

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

Пожертвование на иконостас

Жертва на храм

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

На уставную деятельность

Мы ВКонтакте

 

на полянке с батюшкой

Наконец-то герои нашей дидактической повести выбрались в лес! День выдался похожий. Корзинки были тяжелы. Ноги гудели от усталости, вышли-то они с восходом солнца, а бродили, кружили по лесной чаще почти до полудня. Пришла пора им передохнуть и двигаться в обратный путь. Расположившись на небольшой полянке, усталые, притихшие, ободренные полными корзинами грибов, отец Николай, Марья Тимофеевна и Алексей, сидели полукругом, ели бутерброды с маслом и сыром, запивая горячим чаем из  термоса.

- Смотрю я на этот лес, - прервал молчание батюшка – да и на весь мир и мне жалко его, даже в такой его гибельной красоте. Придет час, заберет нас Господь к себе и никогда мы больше не увидим ни этого леса, ни солнца, ни звезд на небе, ни травинок-былинок, ни мухоморов…

- А почему? – спросил Алеша.

- А потому что «будет новое небо и новая земля»! Все преобразится и уйдет не в вечность, а в прошлое, уйдет навсегда. Не станет на свете величавых русских полей, ни грозовых облаков, плывущих над полями, да и самой грозы больше не будет. Помните у Тютчева стихи?

Эти бедные селенья,
Эта скудная природа,
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа.
 
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и ярко светит
В красоте твоей смиренной! 

Вот как раз этой-то «смиренной красоты» и не будет. Другая изобразится красота! Ибо как сказал апостол: «проходит образ этого мира!» Все будет другим, преображенным славой Божьей.

- А каким это другим? – спросил Алеша.

- Этого никто не знает. Все будет лучше, лучезарней, веселей, прекрасней, величественней, назовите как хотите, только нет в нашем человеческом языке этому ни названия, ни выражения.

-Но что-то ведь останется, - сказала Марья Тимофеевна.

- Да, останется, - сказал отец Николай. – Несомненно! Неужели кто-то может так думать, что весь этот чудный мир, о котором Господь сказал, что он «хорош весьма» создан только на малое время? Ну ж нет, этот мир сотворенный Богом из своего Всемогущества, конечно, имеет начало, но никогда не будет иметь конца. Я бы так сказал, Марья Тимофеевна, останется все-все, но многое в этом все-все изменится до неузнаваемости. А больше я ничего об этом не знаю. Вот о ромашке – батюшка держал ее за стебелек – я могу рассказать. Она говорит мне о Боге больше, чем многие богословские книги.

- Как это? – удивился Алеша. – Вот эта ромашка и о Боге?

- А ты сам посмотри внимательно, какая она, - предложил отец Николай.

- Маленькая, симпатичная.

- А еще?

- А еще, - сказала Марья Тимофеевна. –  Беззащитная, нежная, тихая…

- Верно, верно, – оживился батюшка. – А еще целомудренная, кроткая. Такой цветочек могло создать только милующее и любящее существо. А такой и есть наш Господь. Весь этот мир, как одно бесконечное стихотворение, которое рассказывает нам о Своем Создателе.

- А как тогда крокодил? Он противный! – улыбнулся Алеша.

- Это он для тебя такой, а вот послушай как Сам Бог говорит в Библии о крокодиле. 

Батюшка достал из кармана серого подрясника маленькую Библию (он взял ее с собой в ожидании разговора), открыл нужную страницу и прочитал: «Не упадешь ли от одного взгляда крокодила?  Не умолчу о членах его, о силе и красивой соразмерности их. Кто может отворить двери лица его? круг зубов его - ужас; крепкие щиты его - великолепие; они скреплены как бы твердою печатью; Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя.  На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас.  Мясистые части тела его сплочены между собою твердо, не дрогнут.  Сердце его твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов; Глаза у него как ресницы зари; Железо он считает за солому, медь - за гнилое дерево.  Под ним острые камни, и он на острых камнях лежит в грязи.  Он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь; оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою». Красиво, да?! Крокодил здесь описан как символ Божьего Всемогущества и творческой силы. А ты говоришь – противный. 

Марья Тимофеевна и мальчик улыбались и молчали. 

- Впрочем, - сказал батюшка. – Мы опять не о том. Ведь мы же решили поговорить о посте перед Причастием, и вообще о церковных постах. Да?

- Да, о посте – согласилась Марья Тимофеевна. – А почему батюшка рыбу можно убивать, а поросенка нельзя?

- А когда поросенка нет, ой, то есть поста, то и поросенка можно? – поддакнул Алеша.

- Вот вы как значит, вместе напали! – прищурился батюшка. – Вот мой ответ. Церковь благословляя есть в пост растительную пищу, а иногда и рыбу, совсем не тем определяется, что вот мы убиваем, ловим, срываем, режем, косим, выкапываем и так далее. Тут отношение к пище самое простое, главное, как она влияет на тело и душу, на всего человека.  Церковь установила вкушать в пост только такую пищу, которая меньше всего препятствует духовным упражнениям, в первую очередь – молитве. Мы в пост не едим мясо? Что же в нем грех?  Если бы в мясе был грех, то Церковь и вне поста не дозволила своим детям оскверниться от мясных деликатесов. Тоже самое относится к овощам и фруктам. Нет никакой особой заслуги, если человек ест только растительную пищу. Даже если он будет глодать одни ржаные сухари и пить сырую воду в этом нет никакого доброделания. То есть сама по себе скудная пища нас не отдаляет и не приближает к Богу. Нужно кое-что еще. И существенно! 

С первого столетия возникновения Церкви в ней появились люди всей душой, устремившиеся к Богу. Их стали называть по-разному: отшельники, аскеты, подвижники, анахореты, пустынники, блаженные. Когда этих святых людей стало много, они стали объединяться вокруг самых известных и опытных подвижников, так появились на земле православные монастыри. Они вместе молились, помогали друг другу во всем, зарабатывали на еду. Этих людей, живущих вместе или по отдельности, ради Господа, повсеместно нарекли монахами, что значит живущими отдельно, одиноко.

Монахи опытным путем за сотни лет духовных подвигом узнали, как тот или иной вид пищи, действует на тело. Они выяснили, что питаясь тяжелой белковой пищей, то есть яйцами. мясом и рыбой, душа тоже словно отяжеляется, становится неповоротливой и толстой. Ей трудно сосредоточиться на молитве, она легче поддается гневу, раздражительности, спорливости Она говоря специальным словом – одебеляется. Мясная пища гнет душу к земле, как сильный ветер молодую травку. Какое уж там небо, какие духовные радости после обильного и сочного шашлыка! Поспать бы, да на диване поваляться.

Вот, например, что говорит епископ Игнатий Брянчанинов о мясной пище, я скажу как помню: «Мясо крайне утучняет плоть. Доставляет ей особую духовную неповоротливость, горячить кровь, воздвигает страсти. Мясные пары и запахи сильно отягощают мозг. Они как каким-то плотным туманом, окутывают его». Вот по этой причине и только по этой, Алеша, монахи вовсе не едят мяса, а рыбу и яйца стараются есть как можно реже, только для поддержания природных сил.

Мясная пища преимущества необходима людям, которые занимаются тяжелым физическим трудом, скажем, кузнецам, каменщикам, шахтерам. Таких людей батюшки, но опять же по желанию самих этих людей) разрешают от телесного поста. Но повторяю, мы не едим мясо, не потому что считаем его грязным, нечистым, смрадным куском убитого животного, а только по одной причине: мясная пища - мне кажется особенно это относится к колбасе и сосискам - делает нас духовно невосприимчивыми, отолстевшими.

- А рыбка? – спросил Алеша, нимало не смущаясь моими словами о колбасе. Она как действует?

- Рыбка, конечно, лучше мяса в это смысле, но хуже просто растительной. Рыбная пища в неумеренных количествах тоже делает наше тело невосприимчивым к духовной жизни, но ясное дело в меньшей степени, чем мясная. Самая удобная для души пища, чтобы она окрылилась, открылась навстречу духовной радсоти, это растительная.

- Грибы значит, тоже? – спросил Алеша.

- А вот тут есть свои особенности, тонкости, - улыбнулся батюшка. – Не всякая растительная пища, хотя и не запрещается в пост, удобна для духовного возрастания. Но давайте об этом поговорим дома, за жарехой.

- И то верно, пора уже собираться, -  согласилась Марья Тимофеевна.