Оливер Сакс, один из самых известных нейропсихологов современности, недавно узнал, что смертельно болен — у него обнаружили терминальную стадию рака печени. В конце февраля 2015 года  он опубликовал эссе в New York Times, в котором рассуждает о своей жизни, о мыслях в свои последние месяцы и о том, что сегодня испытывает больше благодарности, чем страха. 

Об Оливере Саксе 

Оливер Сакс родился летом 1933 года в Лондоне. В 1958 году Сакс получил степень доктора медицины в Оксфорде, а затем переехал в США, где сейчас работает профессором нейрологии в Медицинской школы Нью-Йоркского университета, а также ведет частную практику — до этого он был профессором нейрологии при Колумбийском университете и Медицинском колледже им. Альберта Эйнштейна. 

Его авторству принадлежат 13 книг, последняя из которых должна выйти этой весной. В книгах Оливер Сакс делает акцент не на клинических подробностях, а на личных переживаниях пациентов. Наиболее известными его работами стали «Человек, который принял жену за шляпу, и другие истории из врачебной практики», «Мигрень», «Глаз разума», «Нога как точка опоры», «Галлюцинации» и «Пробуждение». Просим наших читателей так же учесть, что Оливер Сак пишет свое завещание для публикации в сугубо светском издании, а не в церковной газете. Он прощается со всеми, а не только с теми, кому открылся Христос в земной жизни. 

Оливер Сакс 

Месяц назад я чувствовал себя вполне здоровым, даже отменно здоровым. Мне 81 год, а я все еще проплываю 1,5 км. Но запасы моего везения иссякли – несколько недель назад в моей печени обнаружили множественные метастазы. Девять лет назад врачи диагностировали редкий вид опухоли в моем глазу, меланому глаза. Я прошел через химиотерапию и лазерное излучение и в итоге ослеп на один глаз. Такие опухоли редко дают метастазы, я оказался среди двух процентов несчастливчиков. 

Я благодарен за подаренные мне девять лет хорошего самочувствия и плодотворной работы, но теперь я стою лицом к лицу со смертью. Рак захватил треть моей печени, и, хотя его продвижение можно замедлить, именно этот вид рака невозможно остановить. 

Теперь только от меня зависит, как я проживу месяцы, которые мне остались. Я должен изо всех сил постараться жить – как можно более насыщенно, глубоко, плодотворно для души. 

Мне выпала радость наслаждаться обществом любимых и друзей и глубокой ненависти я никогда ни к кому не испытывал, я не могу сказать (и никто из тех, кто знает меня, не скажет), что я человек кроткого нрава. Напротив, у меня горячий, неистовый нрав, страстный энтузиазм. Но я никогда не чувствовал себя более отстраненным от жизни, чем сейчас. 

В последние несколько дней я оказался способен увидеть свою жизнь как будто с большой высоты – как некий ландшафт, в котором все взаимосвязано. Это не значит, что я потерял интерес к жизни. 

Наоборот, я чувствую себя предельно живым, и очень хочу, надеюсь провести оставшееся время со своими друзьями. Попрощаться с теми, кого я люблю, дописать то, что не успел, путешествовать, если будут силы, глубже осмыслить жизнь перед вечностью. 

Во всем этом я буду безрассудным, буду говорить, что думаю, прямо в лицо. Постараюсь привести в порядок, исправить то, что должен. Но смеяться и веселиться я тоже буду (и даже делать глупости, почему нет). 

Внезапно мой взгляд обрел ясность и перспективу. У меня совсем не осталось времени на неважное. Я должен сосредоточиться на себе, на своей работе и друзьях. Я больше не буду каждый вечер смотреть новости. Я больше не буду следить за политикой и проблемой глобального потепления. 

Это не равнодушие, а отдаление – у меня по-прежнему болит сердце за ситуацию на Ближнем Востоке, за изменение климата, растущее неравенство между людьми, но все это больше меня не касается, эти события принадлежат будущему. Я наполняюсь радостью, когда встречаю одаренных молодых людей, – даже того, кто диагностировал у меня метастазы. Я знаю, что будущее в хороших руках. 

Последние лет десять я со все возрастающей тревогой наблюдаю, как один за другим умирают сверстники. Мое поколение на исходе, и каждая смерть отдается во мне, как будто отрывают часть меня самого. Когда мы уйдем, не будет больше никого, похожего на нас, никто не сможет нас повторить, но, с другой стороны, так было всегда. Когда люди умирают, их невозможно заменить. Они оставляют пустоту, которую нельзя заполнить, потому что такова судьба каждого человека – судьба, записанная в наших генах и нейронах, – быть неповторимой личностью, найти свою собственную дорогу, прожить свою неповторимую жизнь и умереть своей неповторимой смертью. 

Я не хочу притворяться, что мне не страшно. Но благодарности во мне все-таки больше, чем страха. Я любил и был любимым. Мне многое было дано, и я постарался быть щедрым в ответ. Я читал книги и путешествовал, размышлял и делился своими мыслями на бумаге. У меня была физическая связь с миром, совершенно особенные отношения, которые возникают между писателем и его читателем. 

Главное – мне довелось родиться существом, наделенным сознанием, думающим животным с вечной душой на нашей прекрасной планете, и это само по себе большая честь и невероятное путешествие длинною почти в столетие». 

Вчитаемся еще и еще раз в этот документ человеческого достоинства и смирения перед неизбежным. И, думается, комментарии тут будут излишни. В следующей нашей публикации мы разместим одну из врачебных историй, рассказанных Саксом в своей книге «Человек, который принял свою жену за шляпу». И поясним ее глубокими размышлениями архимандрита Киприана (Керна).