Поиск

Жертва на иконостас

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

Пожертвование на иконостас

Жертва на храм

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

На уставную деятельность

Мы ВКонтакте

чаепитие в доме

Вечером во вторник, как и обещал, отец Николай пришел в гости к Алеше  и Марье Тимофеевне. Мальчик, увидев его первым из распахнутого окна,  крикнул:

- Батюшка идет!

И исчез в глубине дома.

Комната, в которую провел  Алеша отца Николая, ему сразу приглянулась. Она была уютная и светлая. На пузатом комоде, на зеркале, на телевизоре, на подставке под цветком, словом, везде, где только было можно, покоились вязаные накидки и салфетки, в основном белоснежные. Марья Тимофеевна сидела за большим круглым столом и что-то заштопывала. Увидев батюшку, она его поприветствовала и предложила сесть.

- Вот так вот и живем! – сказала она. – Вы подождите, я сейчас чайник подогрею, а то он уже остыл, заждались мы Вас. 

Мама Алеши отложила шитье и ушла, видимо на кухню. Батюшка снова осмотрелся, и первое приятное впечатление от комнаты утвердилось в нем  еще сильнее. Особенно ему понравился один замысловатый узор на салфетке у зеркала.

- Это мама твоя вязала? – спросил он у мальчика, который все еще стоял в дверях.

- Мама, - ответил Алеша. – А Вам нравится?

- Конечно, очень нравится!

- А Вы не будете смеяться?

- Нет, не буду.

- А вон ту салфетку – он показал рукой на швейную машинку, - я сам связал!

- Мне она тоже нравится. А ты можешь на тумбочку в алтаре, что нибудь связать?

- Могу, Вы только рисунок мне дайте.

- А мы вместе с тобой его придумаем. Согласен?

- Уху…

Немного помолчав, батюшка спросил:

- Алеша, а ты не станешь при маме стесняться со мной разговаривать?

- Не, не буду! Я ей уже кой чего наговорил про литургию. Но она все равно немного за меня боится, просит, чтобы я о беседах с Вами ребятам в школе ничего не рассказывал, боится, что смеяться будут. Городок-то у нас маленький.

- А что, мама, ответила тебе о наших беседах о литургии? – спросил батюшка,  решив пока ничего не говорить о маминых страхах.

- Сказала, что если все так хорошо, ну, просто чудесно-расчудесно, то почему тогда Вы батюшка такой грустный часто ходите? Она вас в городе встречает.

- Да?  Так и сказала? - Удивился молодой священник и заторопился с ответом:

- Понимаешь, Алеша, это не грусть…Та Цветущая, Небесная, Золотая, Неизъяснимая, Вечная Жизнь Будущего Века здесь на земле дана в такой малой части, в такой негордой и кроткой славе, что многим, очень многим людям, боюсь сказать, что даже большинству, она кажется ненастоящей, призрачной, просто сказочной историей, золотым сном, который навеяли прекрасные люди, чтобы на земле людям жилось полегче, чтобы смерть не казалась им таким беспросветным ужасом, окончательной разлукой… Мы на земле живем только в предчувствии той окончательной Победа Бога-Христа над грехом и смертью, хотя, конечно, приобщение, подлинное приобщение к этой Божьей Победе, начинается уже здесь и сейчас. И потом, твоя мама не видела лиц верующих людей в храме, там они другие, совсем негрустные. И я другой.

- А-а-а... вы уже без меня ваши разговоры завели? – сказала Марья Тимофеевна, входя в комнату с горячим чайником. – Алеша, сходи в кухню, захвати сахарницу.

- Да нет, мы другие разговоры разговаривали, - ответил батюшка и замолчал. Марья Тимофеевна тоже не стала нарушать тишину и начала молча доставать из буфета зеленые гостевые чашки.

- Куда он пропал? – наконец, сказал она.

Мам, я еще варенье искал, - ответил ей, вдруг появившийся сын. - Вишневое! Оно у нас свое, батюшка!

Все сели за стол.

- Марья Тимофеевна, - сказал отец Николай, - раз уж у нас не простое чаепитие, а так сказать, катехизическое, то, позвольте, я прочитаю несколько строчек из Нового Завета?

- Читайте, конечно, - ответила мама Алеши, - Вы же для этого к нам в гости и пришли…

И поставила перед батюшкой полную вазочку с вишневым вареньем.

- Спасибо… Господь в Евангелии, говорит, что  главное условие нашего духовного преображения или изменения в лучшую сторону – это соединение с Ним в Таинстве Причастия! В этом Таинстве мы соединяемся с Ним ближе, чем мать с сыном.

-Ну, уж и ближе? - удивилась Марья Тимофеевна. – Ведь я своего Алешку грудным молоком кормила. Да, что там – он весь целенький из меня родился.

- С этим я и не спорю, - сказал отец Николай. – Единственное могу добавить, что и Бог принимал участие в том, чтобы Алеша появился на свет. Положим, Вы дали ему тело, а Господь создал его бессмертную душу. В этом мире никто и ничто, кроме Бога, не может создать нечто подобное, вечное, ибо все тут временное, одножильное. Поэтому и философы говорят, что уже первый плач младенца  - это плач над своей будущей могилой. Впрочем, не об этом сейчас у нас разговор. Вы его родили, а сейчас он самостоятельно ест, пьет, бегает, в футбол играет, что тут отрицать? Бывают и такие дети, которые даже родителей своих в немощной старости бросают.

- А бывает и наоборот! -  усмехнулась мама Алеши.

- Пусть так! Это только значит, что хотя Алеша и родился от Вас, но душой с Вами теперь не составляет нерасторжимое, единое целое. То есть вы любите друг друга, живете, как говорится, «душа в душу», но по настоящему, вот как две капли воды,  не можете слиться в единую, душевную «каплю». Так слиться, чтобы Ваша душа стала душой сына, а душа сына – вашей. Это невозможно и доступно только Богу!  Отцы Церкви говорят еще более таинственную вещь, что в Таинстве Причащения Господь становится нам ближе, чем мы сами к самим себе!

С этими словами батюшка открыл Евангелие и прочитал: «Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают. Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам.  Тем прославится Отец Мой, если вы принесете много плода и будете Моими учениками. Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей» (Ин. 15 гл. 4-9).  Вот какие слова! – сказал батюшка и закрыл Евангелие. – Алеша, ты помнишь наш разговор о том, как веточку прививают к дереву?

- Помню.

- Так вот, в этом отрывке из Евангелия Христос говорит именно об этом, о прививании души к душе. Но если веточку к дереву приращивает садовник, то к господу мы должны прирасти сами, по своей свободной воле. За нас никто этого сделать не может. И если веточка, приросшая к дереву, живет и цветет себе припеваючи, то мы призваны прикладывать собственные усилия, и не малые, чтобы наша душевная «веточка» не превратилась в сухой сучок. И в третьих, если веточка на дереве простая и здоровая внутри силой оживотворяющих соков дерева, то нашу веточку-душу мы обязаны с Божьей помощью очищать от грехов и страстей, сердце освобождать от всего гнилого и ядовитого. Мы сейчас не будет подробно говорить, что такое грех, потому что мы с Алешей много об этом уже толковали. Я только напомню, что единственное, настоящее зло в мире – это человеческий грех.

- Почему же так-то? – спросила вдруг Марья Тимофеевна.

- Потому что только грехи разлучают нас с Богом. Все же остальное, даже тяжелые болезни, страдания и смерть, этого сделать не могут. Вспомните распятого Христа? Кто его убил? Люди? Нет, его убили наши грехи – мои, ваши, наши общие грехи рода человеческого. Не какие-то грехи, скрытые в очарованное дали, а вот настоящие, тутошние, сегодняшние, злободневные и ежедневные. Однако для каждого человека грех – это его собственное зло. Мое зло. Мой грех. То есть, как не бывает одинаковых людей, так не существует двух похожих грехов. Даже для одного и того же человека один и тот же грех не одинаков.

- Как это? – спросил Алеша.

- Ну, вот скажем,  одно дело, ты Алеша, что-то преувеличиваешь.

- Отец Николай, да говорите просто – соврет! – сказал Марья Тимофеевна.

- Пусть так, соврет, а другое дело, если неправду скажет монах, который тридцать лет прожил в монастыре и уже имел от Бога дары благодати. Или, например, соврет свидетель на суде. Есть ведь разница, хотя «грех» этот и называется одним словом –  «вранье». Кому-то какой-то грех кажется маленьким, а другому, напротив, этот же самый грех представляется огромным и непростительным. Чем ближе человек к Богу, тем острее он переживает свой выход из круга света Божьей благодати, тем строже себя судит и считает каждое, пусть самое малое отенение себя, за грех. Именно поэтому нельзя свести все грехи к какому-то обширному списку, из которого грешник может выбирать, что относиться только к нему.

- Как это понять? – спросил Алеша. – Это не ясно!

- Я поясню на примере. Вот, например, ты, Алеша, сколько в день по времени молишься? Верно, не больше получаса?

- Не больше.

- Вот! И для тебя, мальчика – это очень хорошо! Это прилично! А скажем, для монаха-затворника, молиться по полчаса в день это просто кот наплакал.  Как ты думаешь, монах решит, что  молиться полчаса в день для него это мало и грешно?

- Думаю, да.

- Конечно! Еще один пример, твоя  мама пришла с работы уставшая и чем-то расстроенная, а ты взял и из-за какой-то мелочи ей еще и нагрубил. Это грех? Да. А, если мама твоя, не дай Бог, от всего этого расстроится, приболеет,  а ты все равно будешь продолжать ей грубить теми же самыми словами, будет ли твой грех еще горше?

- Будет, батюшка, - согласился Алеша.

- Теперь ты немного понимаешь, что нет не только двух одинаковых людей, но и двух совершенно одинаковых грехов?

Мальчик кивнул.

- Вот поэтому-то только условно, теоретически, для удобства богословов, можно разделять грехи на большие и маленькие, на смертные и простительные. Вот скажем, человек дошел до такой жизни, что решил броситься в пропасть, но его еще что-то или Кто-то удерживает от последнего шага. И вот вдруг кто-то посмеялся над ним, высмеял его, скажем, шляпа на нем была кривобокая. Человек вконец обиделся тогда и бросился в пропасть.  Над ним всего лишь посмеялись, может быть, и незлобно совсем,  вроде бы и грех-то невеликий, а что вышло? К чему я этого говорю? К тому, чтобы мы не обманывали самих себя, дескать, я хороший-прехороший, я ведь только по мелочи грешу, а от больших грехов, Господи, спаси и сохрани! Я маленький мальчик и у меня грехи тоже маленькие. А, может быть, эти маленькие грехи, как почти невидимые ранки от осиных укусов, душу твою отравляют ядом? Что будет, если тебя ужалит сразу сто ос? Очень плохо тебе будет, можно и умереть! И еще – перед Господом наши грехи-крошки могут быть просто огромными черными дырами в сердце!

- Но почему? – удивился Алеша.

Да потому, что Бог, например, даровал тебе десять талантов и призвал тебя их приумножить в чине святого старца для служения своему народу. А ты только один талант увеличил, а остальные таланты, словно в землю закопал, испугался чего-то, поленился. Разве это не будет грехом, ибо тебе много дано было, а ты бездействовал. А вот другому человеку Господь дал всего один талант, маленький-премаленький, - ни к какому великому служению не призвал, но он с этим единственным талантом прошел весь путь жизни, благодаря за это  Бога, приумножая свой талант напряжением всех своих скромных душевных сил, просто с каким-то нечеловеческим упорством раскрывая его в мире. Разве его Господь не наградит так же щедро, как если бы ты со своими десятью талантами стал святым старцем?

-Думаю, наградил бы!

- И я так же думаю, - кивнула Марья Тимофеевна.

Да иначе и думать нельзя! – взволнованно сказал отец Николай. – Но возникает тогда вопрос: для чего Господь оставил нам свои заповеди?

- Наверное, чтобы мы не ошибались? – полувопросительно ответил мальчик.

- Давайте вместе подумаем, - сказал батюшка и съел сразу несколько ложек вишневого варенья.

- Вкусное у вас оно, с кислинкой! – улыбнулся батюшка.