Совершая в Великую пятницу «последование святых и спасительных страстей Господа нашего Иисуса Христа», Православная Церковь в этот великий день все времена священных событий спасения мира ознаменовала богослужением: время взятия Спасителя в саду Гефсиманском и осуждения Его архиереями и старейшинами на страдания и смерть (Мф. 27, 1) – богослужением утрени; время ведения Спасителя на суд к Пилату – Богослужением первого часа (Мф. 27, 2); время осуждения Господа на суде у Пилата – совершением третьего часа; время крестных страданий Христа – шестым часом; время смерти – девятым часом; а снятие тела Христова со креста вечернею. 

Великопостное назидание 

В центре храма на деревянном возвышении, изукрашенном искусной лакированной резьбой, а зачастую и позолоченной, лежит, нашитое на бархат или прямо вышитое гладью по ткани, изображение Христа во гробе, получившее наименование Плащаницы. Украшенная по периметру гирляндой из цветов и еловых веточек, она покоится в окружении множества свечей и семи разноцветных стеклянных лампад по числу Таинств Церкви. Лица Спасителя сокрыто под белым малым воздухом – платом, которым во время Литургии прикрывают евхаристическую Чашу - на груди оставлено Евангелие в окладе для «лобзания». Плащаница тонко благоухает, обильно умащенная благовонными маслами по примеру помазания во гробе тела Сына Божьего драгоценными благовониями "литр около ста"  Иосифом Аримафейским. 

Вокруг плащаницы в красивых одеяниях стоят священнослужители. Диакон равномерно окаживает ее кадилом, наполненным афонским природным ладаном. Хор поет скорбно-возвышенные песнопения. Благоговейная покаянная картина. Ужас смерти Христовой мы прикрыли ризами священного искусства и церковнославянским языком. Мы сделали все, чтобы «облагородить» жестокую казнь Господню; назвали темную каменную тюрьму – красивым словом «темницей», венок из шипастого крепкого терния – «терновым венцом», рукоприкладство – «заушением»,  плевки иудейские – «оплеванием», избиение воловьей плетью с железными крюками, раздирающими тело – «бичеванием», винный уксус – «оцетом». Правы ли мы в этом смертном благоукрашательстве? Может быть, таким культурным способом, мы обезопасиваем свое человеческое сознание от прямой встречи со смертью Сына Божьего?  Отстраняемся от ледяного дыхания «геенны огненной»? 

Может быть, нужно было идти по пути грубого реализма Гольбейна, чтобы достигнуть максимального сопереживания спасителю в Его страданиях «нас ради человек»? Не думаем, что это был бы правильный выбор. Церковь не задрапировала смерть Христа в бархат и не покрыла ее «облаком цветов» (К. Батюшков), щадя немощную человеческую душу. Причина «благоукрашения» иная. Церковь в своем богослужении Великого пятка, как и в иконописных образах Распятия и положения во гроб, стремится показать не физиологические постсмертные изменения, не голый кошмар растерзанной плоти Христовой, не овеществленный страх перед адом, а как бы ни было это странно слышать для современного уха, великий покой Богочеловека перед Воскресением из мертвых!

Господь умер на кресте: «Итак, пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним.  Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней. Один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода» (Ин.19. 32-34). Его сердце, еще до пронзения копьем, было разорвано силой нечеловеческих страданий. Смерть Сына Божьего была подлинной, «трехдневной», но она существенно отличалась от нашего смертного опыта. Когда в нас угасает жизнь, то личность  разрешается от «уз плоти» и начинает свое нематериальное бытие в ином духовном измерении. Тело, полностью сформировавшись в тварных стихиях, остается на «угобзение» земли. Личность человека, утрачивает в смерти одну из своих природных энергий, посредством которых он ипостазировал, осуществлял, творчески проявлял себя в пределах земного мира. У человека остается только «половина», часть его природы –  душа. Между душой и телом обрывается всякая онтологическая, действенно-живая связь. Этот разрыв и называется – смертью. Христос – Богочеловек. Его Личность не человеческая. 

Он Сын Божий, «Единородный от Отца», Вторая Ипостась Святой Троицы. Смерти не дано одолеть Бога. Поэтому душа и тело Христа были неизреченно соединены Божественной Личностью Иисуса Христа, Его вечной Ипостасью. Тело Господа было не подвержено тлению, ибо оно сохраняло свое таинственное единство с Божеством Христовым. Косвенным свидетельством этого факта является добавление теплоты (горячей воды)  перед Причастием в Чашу, наполненную Кровью Господней. «Жало смерти» поразило плоть Христа, но не коснулась Его Божественной Личности. «Живый еси Боже ты и умерщвленный на древе» -  поется на утренней службе в Великую пятницу Страстей Господних. Как передать эту «умом непостижимую тайну» человеческими средствами? Как приблизить ее, хотя бы к отдаленному пониманию? Церковь нашла разумный  выход – «благолепие» во всех формах и смыслах. Красота, сама есть тайна будущего века, и она способна передать в видимых образах великое Таинство Домостроительства  Сына  Божьего, сокровенные реалии нашего спасения. Поэтому плащаница лежит перед взором людей, пришедших в храм в Великий пяток, на испещренном резьбой  возвышении, украшенная цветами и умащенная благовониями. «Сие совершается в ознаменование преславного воскресения». 

И поэтому, когда из искреннего желания разбудить в нас сопереживание к крестным мукам Христовым, выбить из наших сердец приземленный  взгляд на казнь Богострадальца, мы слышим у плащаницы из уст духовных: «Перед нами гроб Господень. В этом гробе человеческой плотью предлежит нам многострадальный, истерзанный, измученный Сын Девы», мы вправе отклонить весь ужас сказанных слов, мы может отшатнуться от предложенного нам созерцания Страстей Христовых; не по малодушию или житейской трусости, а по обоснованному духовно-опытному разумению. Мы не должны надсаживать свое сердце Христовой смертью, как апостолы. Мы не призваны предстоять гробу Господню в немом ужасе происшедшей казни. Мы не силах переживать Его смерть, так же безнадежно и безысходно, как жены-мироносицы. Не потому что мы мужественней и духовней,  мудрей и убеленней душами. Мы просто знаем благодаря им, что Христос воскрес из мертвых! Апостолы, хотя Господь многократно им об этом прикровенно говорил, начисто забыли о Христовом благовествовании. Женам-мироносицам о восстании Сына Божьего совершенно не было открыто. А мы обнадежанные люди, через два дня будет праздновать Пасху Господню! Мы не можем насильно себя сделать беспамятными, не может забыть о Воскресении Христовом, даже стоя в храме перед плащаницей в Великую пятницу. Церковь и не подталкивает нас к этому неразумному подвигу души. 

Напротив, всем  богослужебным ходом Страстной седмицы, многократным чтением одних и тех же Евангельских отрывков о предательстве, избиении, казни и положении во гроб, тихим светом лампад, благоукрашением креста и плащаницы, она сосредотачивает наш духовный взор, наше сердце "паче" не на Христовых страданиях, а на безмерном подвиге Богочеловека «нашего ради спасения»! Не пожалеть зовет нас Церковь безвинного Божественного Страдальца, а принять живое сердечное участие в сопереживаниях Его противоборству «власти греха, диаволу и смерти»! Христос не «жертва всесожжения» вселенской энтропии,  не безвольно влекомое Существо на смертную казнь. Он – добровольно, по своей человеческой и божественной воле, принял страдания и погрузился в свинцовые воды смерти. Сын Человеческий и Божий добровольно пожертвовал своей земной жизнью ради вечной жизни каждого из нас. Он, поднимаясь на Голгофу, восходил на Крест не как побежденный, несчастный человек, окончательно разуверившийся в людях, в их способности прощать и любить - «ибо не ведают, что творят» (Лк. 23.34) – он приближался к Голгофский вершине, как к последней победной точке – «Совершилось!» (Ин.19.30) – Своего Искупительного Труда! Последуем же за Ним, за "Основоположником  веры" нашей.