Поиск

Жертва на иконостас

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

Пожертвование на иконостас

Жертва на храм

Для перевода пожертвований отсканируйте в приложении Сбербанка

На уставную деятельность

Мы ВКонтакте

________________20120506_1036007193

 

О земных дня преподобного

Святой Трифон родился в 1546 году. В семье крестьян Подвизаемых в Архангельской губернии. В семье он был младшим сыном. До монашества его имя было Трофим. Был постриженником Пермского Песковского монастыря, знаменитым просветителем остяков и вогулов. В 1580 г. он по Промыслу Божьему пришел в город Хлынов, как тогда называлась Вятка и усердно принялся за создание монастыря. По грамоте царя Ивана Грозного преподобный Трифон основал в городе обитель во имя Успения Божией Матери. Вскоре количество иноков в обители увеличилось настолько, что материальных средств для ее содержания стало недостаточно. Поэтому преподобный Трифон был вынужден отправиться в Москву и обратиться к царю Федору Иоанновичу с просьбой о помощи. Преподобный был милостиво принят в Москве и щедро одарен благочестивым царем и другими именитыми людьми. Патриарх Иов возвел его в сан архимандрита. Возвратившись в обитель с богатыми дарами, преподобный Трифон продолжал трудиться для процветания созданной им обители. До него на Вятке не было ни одного монастыря. Для братии он ввёл строгий общежительный устав. В молитве, посте и трудах был примером для монахов и приходивших в обитель вятчан. Однако среди старшей братии, которая состояла в основном из людей богатых и знатных, возникло недовольство строгим уставом и они изгнали своего настоятеля. Лишь в 1612 году, после долгих лет скитаний, преподобный смог вернуться в родной монастырь, где скончался 8 октября того же года. Был погребен в созданном им Успенском монастыре.

После смерти Трифона началось его прославление как святого. Уже во времена архимандрита Ионы Баранова, был написан образ «Трифона Вятского». Тогда же преподобный Трифон Вятский был канонизирован. По заказу архиепископа Вятского и Великопермского Ионы Баранова 26 мая 1684 г. был заложен каменный Успенский собор. Через 5 лет собор был освящен. В 1690 г. туда были торжественно перенесены мощи святого Трифона и над могилой установлено богатое надгробие – серебряная рака. Здесь же хранится рукописное евангелие, переписанное им самим, посох и вериги святого заступника за Вятскую землю и ее людей.

Праздничное назидание

Когда  ученик  Иона вместе с братьями изгнали Преподобного из монастыря, то святой Трифон оставил  Вятку. Если бы он только пожелал остановиться  у любого доброго  хозяина, то хозяин бы его приютил и питал до гроба,  и благодарил Бога, что такой святой находится в его родном доме. Но Преподобный Трифон не пошел ни к одному из тех, кто его почитал и любил. Ведь мог остаться! Мог, но душа его была спокойна, чиста, невозмутима, кротка и смиренна, и он не хотел возмущать народ мирской Вятки против монастырской братии. Если бы он остался в городе, то постепенно люди городские подняли бы свой праведный гнев на  братию монастыря. Получилась бы распря, вместо мира, ради которого Трифон Вятский пришел на землю нашу, получилось бы нестроение и горе. И поэтому Преподобный ушел, чтобы не быть предметом раскола, предметом нарекания. Но это еще не вся неочевидность. Будучи изгнанным, старец Трифон не сказал: «Вот и славно! Наконец благодать снизошла! Построю  я себе в лесной пустыньке  келейку монашескую, затворюсь в ней и буду молиться на здоровье всю оставшуюся жизнь. Что я тут приобрел? Да одно поношение! Сколько я ездил в Москву! Сколько по лесам с обозами плутал! На прием к самому царю дошел, архимандритом сделали меня, уговорили. А зачем это мне, на что это мне! То ли дело было мне сидеть в тишине и благости  Верхнечусовской избенке, славить Бога, класть земные поклоны, слушая, как птицы восхваляют Создателя, в шуме ветра чувствовать веяние Благодати Божьей! Восхищаться духом и  умом возносится над землей!» 

Но Преподобный Трифон, не вернулся не только в Верхнечусовские пределы, но он вообще не предпринял новый тайнообразующий монашеский подвиг. Жизнь его была открыта, как перекресток. Он покинул город, и не только город, он вышел за Вятские пределы и стал странствовать по всей России силой Духа Божьего, убедительным словом  созидая великие крестные ходы в разных городах русских. Он проходил с этими крестными ходами по городам, по селам, по весям, без устали и сомнений.Россия горела во огне Смутного времени. Перед каждым жителем любого сословия стоял вопрос: быть или не быть Русской Земле? Преподобный это осознавал. Подобными крестными ходами, он в традициях своего времени воздвигал самосознание русского народа на Евангельскую высоту; он увещевал, наставлял, пробуждал честь, мужество, чувствование народного сердца. И только тогда, когда ему Господь открыл, что сердце Ионы и его учеников приложилось на благо, что они примут его с миром, Преподобный Трифон, уже больной, сел в лодку и, смертельно измученный, прибыл в Вятку.  Болезнь его столь сильна, что он даже не мог выйти из лодки сам,  дьякон монастырский ему  помог. Он вернулся не как побежденный, а как победитель, ибо Духом Божьим знал, выйдет к нему навстречу народ вятский, и слезно на коленях будет просить прощения. И знал это не так, как знают какие-то завоеватели, которые входят с гордым видом в побежденные селения, желая преподнесения ключа и распростертых на земле людей в пыли и прахе. 

1302976583_xr

Лучше, чем словами из притчи о блудном сыне не скажешь, об этой встрече. Когда увидел отец, стоя на высоте, что блудный сын возвращается, то он не убежал домой и не сделал вид, что знать не знает о возвращении сына, дескать, пусть еще поуничижается. Нет, наоборот. Он побежал к нему навстречу, упал на лицо его, облобызал и громким голосом позвал слуг, чтобы они закалали тельца упитанного и принесли одежду прекрасную, и дали перстень ему на руку. Вот что сделал отец из притчи о блудном сыне. Подобно и Трифон, отец наш родной, когда увидел народ вятский, идущим ко Христу уже сказавший себе: «Хватит есть хлыновские рожцы! Желаю быть не народом Хлыновским, а народом Божьим!»  Вот тот час же Трифон с горы Христовой, как уже с горы Преображения, побежал, смертельно больной, к нам сюда на Вятку, чтобы умолить Господа, дабы Господь дал народу вятскому перстень, знак Богосыновства, чтобы Господь закалал  Агнца Христова, чтобы насытился народ Вятский, чтобы Господь дал нам одежду брачную, одежду Фаворскую, ризы Благодати.  Все это и произошло в оный день, когда Преподобный Трифон сошел вторично на берег земли Вятской, и навстречу ему из пределов монастырских вышла братия во главе с Ионой, вышел народ Хлыновской и на коленях со слезами просил прощения. Трифон же, имея очи просвещенные Богом, сказал истину, что не злобой человеческой, а злобой духов поднебесных исторгли вы меня из Вятских пределов. Ныне же победили вы в своем сердце эту косность, мертвенность свою и безобразие и теперь можем быть с вами как одно сплошное сердце в Боге. 

Так почему же Преподобный Трифон не вернулся в монашескую келью? Да потому что как только сделал он первый шаг из той Верхнечусовской таинственной келейки, он был готов на все. Он был готов не только на то, чтобы его изгнали из пределов Вятских, но и на то, чтобы здесь на улицах города растерзали его вятские люди, как дикие звери. Он был готов на всякий труд, на всякое поношение, на всякое унижение, он был готов распяться за народ Божий, за народ Вятский и поэтому, что бы ни случилось в будущем, все душа его готова была принять. Когда преподобный Серафим отворил двери своей кельи по повелению Матери Божией, то он уже никогда не затворял их перед страждущими людьми. Это было бы нарушением не только Божьей Правды, но и вообще логики восхождения на Фаворскую гору. Он вышел на проповедь любви и сострадания. И даже если дует ледяной смертельный ветер, ты не имеешь никакого права прятаться. Ибо как ни велик был твой подвиг, как ни велик был подвиг Преподобного Серафима в затворе, но подвиг его сораспятия со Христом ради людей, когда он принимал сотни чающих утешения почти каждый день был более, чем подвиг затворничества. И Матерь Божия призывала его именно на этот подвиг любви. 

Трифона Вятского так же призвал Господь на этот подвиг любви, на распятие со Христом за народ Хлыновской, за народ «перекати поле». Он  не вернулся в пустынную келью, ибо от большего подвига не переходят к меньшему. От Иисусовой молитвы не возвращаются к младенческому правилу утреннему и вечернему. Со Креста не сходят на проповедь, даже если ты будешь проповедовать 24 часа в сутки. Если ты на Кресте, то на нем ты можешь только умереть и воскреснуть. Сие же и произошло с богоносным отцом нашим Трифоном Вятским. Он воскрес вместе с вяьтским народом. Каждый из нас пусть знает, если он творит свое дело на земле во Христе Иисусе, если он моет тарелки перед Лицом Божиим, если он подметает пол перед Лицом Божиим, если он точит железные детали, добывает нефть, оформляет документы или пишет картины, статьи, печатает книги, но перед Лицом Божиим, то пусть он знает, что он не может остаться без плода, без того, чтобы душа его не насытилась Благодатью. Если же этого, видимо, не происходит с нами, то значит, мы должны честно себе сказать, я только делаю видимость, что работаю в этой жизни перед Лицом Божиим. На самом деле, я не Лицо Божие вижу, а вижу свое отражение. Я перед зеркалом мою, работаю, тружусь, а не перед Христом. 

рака 3

 

О земных дня преподобного

Святой Трифон родился в 1546 году. В семье крестьян Подвизаемых в Архангельской губернии. В семье он был младшим сыном. До монашества его имя было Трофим. Был постриженником Пермского Песковского монастыря, знаменитым просветителем остяков и вогулов. В 1580 г. он по Промыслу Божьему пришел в город Хлынов, как тогда называлась Вятка и усердно принялся за создание монастыря. По грамоте царя Ивана Грозного преподобный Трифон основал в городе обитель во имя Успения Божией Матери. Вскоре количество иноков в обители увеличилось настолько, что материальных средств для ее содержания стало недостаточно. Поэтому преподобный Трифон был вынужден отправиться в Москву и обратиться к царю Федору Иоанновичу с просьбой о помощи. Преподобный был милостиво принят в Москве и щедро одарен благочестивым царем и другими именитыми людьми. Патриарх Иов возвел его в сан архимандрита. Возвратившись в обитель с богатыми дарами, преподобный Трифон продолжал трудиться для процветания созданной им обители. До него на Вятке не было ни одного монастыря. Для братии он ввёл строгий общежительный устав. В молитве, посте и трудах был примером для монахов и приходивших в обитель вятчан. Однако среди старшей братии, которая состояла в основном из людей богатых и знатных, возникло недовольство строгим уставом и они изгнали своего настоятеля. Лишь в 1612 году, после долгих лет скитаний, преподобный смог вернуться в родной монастырь, где скончался 8 октября того же года. Был погребен в созданном им Успенском монастыре.

После смерти Трифона началось его прославление как святого. Уже во времена архимандрита Ионы Баранова, был написан образ «Трифона Вятского». Тогда же преподобный Трифон Вятский был канонизирован. По заказу архиепископа Вятского и Великопермского Ионы Баранова 26 мая 1684 г. был заложен каменный Успенский собор. Через 5 лет собор был освящен. В 1690 г. туда были торжественно перенесены мощи святого Трифона и над могилой установлено богатое надгробие – серебряная рака. Здесь же хранится рукописное евангелие, переписанное им самим, посох и вериги святого заступника за Вятскую землю и ее людей.

Праздничное назидание

Когда  ученик  Иона вместе с братьями изгнали Преподобного из монастыря, то святой Трифон оставил  Вятку. Если бы он только пожелал остановиться  у любого доброго  хозяина, то хозяин бы его приютил и питал до гроба,  и благодарил Бога, что такой святой находится в его родном доме. Но Преподобный Трифон не пошел ни к одному из тех, кто его почитал и любил. Ведь мог остаться! Мог, но душа его была спокойна, чиста, невозмутима, кротка и смиренна, и он не хотел возмущать народ мирской Вятки против монастырской братии. Если бы он остался в городе, то постепенно люди городские подняли бы свой праведный гнев на  братию монастыря. Получилась бы распря, вместо мира, ради которого Трифон Вятский пришел на землю нашу, получилось бы нестроение и горе. И поэтому Преподобный ушел, чтобы не быть предметом раскола, предметом нарекания. Но это еще не вся неочевидность. Будучи изгнанным, старец Трифон не сказал: «Вот и славно! Наконец благодать снизошла! Построю  я себе в лесной пустыньке  келейку монашескую, затворюсь в ней и буду молиться на здоровье всю оставшуюся жизнь. Что я тут приобрел? Да одно поношение! Сколько я ездил в Москву! Сколько по лесам с обозами плутал! На прием к самому царю дошел, архимандритом сделали меня, уговорили. А зачем это мне, на что это мне! То ли дело было мне сидеть в тишине и благости  Верхнечусовской избенке, славить Бога, класть земные поклоны, слушая, как птицы восхваляют Создателя, в шуме ветра чувствовать веяние Благодати Божьей! Восхищаться духом и  умом возносится над землей!» 

Но Преподобный Трифон, не вернулся не только в Верхнечусовские пределы, но он вообще не предпринял новый тайнообразующий монашеский подвиг. Жизнь его была открыта, как перекресток. Он покинул город, и не только город, он вышел за Вятские пределы и стал странствовать по всей России силой Духа Божьего, убедительным словом  созидая великие крестные ходы в разных городах русских. Он проходил с этими крестными ходами по городам, по селам, по весям, без устали и сомнений.Россия горела во огне Смутного времени. Перед каждым жителем любого сословия стоял вопрос: быть или не быть Русской Земле? Преподобный это осознавал. Подобными крестными ходами, он в традициях своего времени воздвигал самосознание русского народа на Евангельскую высоту; он увещевал, наставлял, пробуждал честь, мужество, чувствование народного сердца. И только тогда, когда ему Господь открыл, что сердце Ионы и его учеников приложилось на благо, что они примут его с миром, Преподобный Трифон, уже больной, сел в лодку и, смертельно измученный, прибыл в Вятку.  Болезнь его столь сильна, что он даже не мог выйти из лодки сам,  дьякон монастырский ему  помог. Он вернулся не как побежденный, а как победитель, ибо Духом Божьим знал, выйдет к нему навстречу народ вятский, и слезно на коленях будет просить прощения. И знал это не так, как знают какие-то завоеватели, которые входят с гордым видом в побежденные селения, желая преподнесения ключа и распростертых на земле людей в пыли и прахе. 

1302976583_xr

Лучше, чем словами из притчи о блудном сыне не скажешь, об этой встрече. Когда увидел отец, стоя на высоте, что блудный сын возвращается, то он не убежал домой и не сделал вид, что знать не знает о возвращении сына, дескать, пусть еще поуничижается. Нет, наоборот. Он побежал к нему навстречу, упал на лицо его, облобызал и громким голосом позвал слуг, чтобы они закалали тельца упитанного и принесли одежду прекрасную, и дали перстень ему на руку. Вот что сделал отец из притчи о блудном сыне. Подобно и Трифон, отец наш родной, когда увидел народ вятский, идущим ко Христу уже сказавший себе: «Хватит есть хлыновские рожцы! Желаю быть не народом Хлыновским, а народом Божьим!»  Вот тот час же Трифон с горы Христовой, как уже с горы Преображения, побежал, смертельно больной, к нам сюда на Вятку, чтобы умолить Господа, дабы Господь дал народу вятскому перстень, знак Богосыновства, чтобы Господь закалал  Агнца Христова, чтобы насытился народ Вятский, чтобы Господь дал нам одежду брачную, одежду Фаворскую, ризы Благодати.  Все это и произошло в оный день, когда Преподобный Трифон сошел вторично на берег земли Вятской, и навстречу ему из пределов монастырских вышла братия во главе с Ионой, вышел народ Хлыновской и на коленях со слезами просил прощения. Трифон же, имея очи просвещенные Богом, сказал истину, что не злобой человеческой, а злобой духов поднебесных исторгли вы меня из Вятских пределов. Ныне же победили вы в своем сердце эту косность, мертвенность свою и безобразие и теперь можем быть с вами как одно сплошное сердце в Боге. 

Так почему же Преподобный Трифон не вернулся в монашескую келью? Да потому что как только сделал он первый шаг из той Верхнечусовской таинственной келейки, он был готов на все. Он был готов не только на то, чтобы его изгнали из пределов Вятских, но и на то, чтобы здесь на улицах города растерзали его вятские люди, как дикие звери. Он был готов на всякий труд, на всякое поношение, на всякое унижение, он был готов распяться за народ Божий, за народ Вятский и поэтому, что бы ни случилось в будущем, все душа его готова была принять. Когда преподобный Серафим отворил двери своей кельи по повелению Матери Божией, то он уже никогда не затворял их перед страждущими людьми. Это было бы нарушением не только Божьей Правды, но и вообще логики восхождения на Фаворскую гору. Он вышел на проповедь любви и сострадания. И даже если дует ледяной смертельный ветер, ты не имеешь никакого права прятаться. Ибо как ни велик был твой подвиг, как ни велик был подвиг Преподобного Серафима в затворе, но подвиг его сораспятия со Христом ради людей, когда он принимал сотни чающих утешения почти каждый день был более, чем подвиг затворничества. И Матерь Божия призывала его именно на этот подвиг любви. 

Трифона Вятского так же призвал Господь на этот подвиг любви, на распятие со Христом за народ Хлыновской, за народ «перекати поле». Он  не вернулся в пустынную келью, ибо от большего подвига не переходят к меньшему. От Иисусовой молитвы не возвращаются к младенческому правилу утреннему и вечернему. Со Креста не сходят на проповедь, даже если ты будешь проповедовать 24 часа в сутки. Если ты на Кресте, то на нем ты можешь только умереть и воскреснуть. Сие же и произошло с богоносным отцом нашим Трифоном Вятским. Он воскрес вместе с вяьтским народом. Каждый из нас пусть знает, если он творит свое дело на земле во Христе Иисусе, если он моет тарелки перед Лицом Божиим, если он подметает пол перед Лицом Божиим, если он точит железные детали, добывает нефть, оформляет документы или пишет картины, статьи, печатает книги, но перед Лицом Божиим, то пусть он знает, что он не может остаться без плода, без того, чтобы душа его не насытилась Благодатью. Если же этого, видимо, не происходит с нами, то значит, мы должны честно себе сказать, я только делаю видимость, что работаю в этой жизни перед Лицом Божиим. На самом деле, я не Лицо Божие вижу, а вижу свое отражение. Я перед зеркалом мою, работаю, тружусь, а не перед Христом. 

рака 3