Другими словами, святые это такие люди, которые совсем уже непохожи на обычных людей. Все человеческое в них было попалено огнем Божественной любви. Они боги после Бога. Поэтому они не имею права на ошибку. Мы закрываем их лики медными окладами и оставляем для себя  отполированный лик святости. Сквозь прорези в металлических пластинах  на нас взирает Бог Вседержитель - Судия Будущего века. Мы боимся их человечности, боимся узнать о том, что они пили виноградное вино, утешались  сдобными булками; любили подобно Силуану Афонскому любоваться облаками; мудро шутили наедине с друзьями, словно Антоний Великий; на всю ночь оставались с блудницами, ради спасения их душ, как преподобный Виталий; ели Великим постом свиное сало,  о чем читаем в житии святителя Спиридона Тримифунтского! 

Мы сторонимся их святости, не постигаем образ ее  великой простоты! Ибо наше представление о святости похоже на лубочную  картинку. Оно  высокоморальное  и понятное, как букварь. В святости нет ничего выходящего за рамки Катехизиса. Святость – очищенная человеческая порода. Святость для нас – это как дистиллированная вода, пронизанная солнцем. Однородная и совершенно прозрачная для света! Если бы не  великий труд Четырех Евангелистов наше представление о жизни  Христовой на земле было бы  таким же сухим и елейным, как  учебник по истории коммунистической партии. Мы убиваем в себе истину о подлинной святости, потому что подлинная святость обличает нашу трагическую неспособность отозваться на Зов Божий. Мы словно говорим себе, святые из другого теста, или лучше сказать, в их душах иная закваска. Их избрал сам Бог. Они только по недоразумению назывались людьми. Они от рождения суть небожители. 

А между тем святые Божии, все до одного были людьми непредсказуемыми, оригинальными, проявившие свою человечность так, что она не истончилась подобно воску, а напротив, наполнилась, словно соты медом, закалилась в благодати, как булатная сталь.  Ибо в Боге человек  растет иначе, чем мы привыкли думать. Христос не отбирает у нас нашу уникальность.  Напротив, Он, как мать жаждет нашей отличности от Себя. Он питает нас Своей Божественной Кровью и Телом не для того, чтобы мы стали совершенными близнецами, отштампованными деталями Божественного производства. Нет, он по любви хочет, чтобы каждый, из нас уподобившись Ему, стал сам собой, раскрыв в себе все неповторимое своеобразие индивидуальности.  Движение по этому  пути к уникальной личной человечности неминуемо приводит к жажде полноты действования, ипостазирования, в мире, на путь святости. Господи, как премудры Твои Судьбы! Разве бывают у святых шелковые ризы и собственные пароходы? А они были у пр. Иоанна Кронштадтского! Разве  святые с оружием в руках проливали кровь? А наши русские князья сражались за свободу Отечества! Разве святые разделяли доктрину Толстого о непротивлении злу силой? А пр. Серафим Саровский, бросил топор и предал себя в руки разбойников! Разве они слушали граммофон? А последний Оптинский старец, Нектарий слушал граммофонные записи с удовольствием! Разве святые давали кому-нибудь оплеухи? А святитель Николай Мирликийский, надавал еретику Арию по шее!  Разве святые похожи на наши книжные безжизненные представления о них? Кто-нибудь скажет, что все выше перечисленное,  нечто крайнее, что было же в них нечто единое, то, что приводило их к общему знаменателю, уравнивало их перед лицом вечности! Несомненно! 

Самое драгоценное, благоуханное, общее свойство всех святых то, что они, не стремясь быть оригинальными, неподражаемыми, не устраивая перфомансов, совершенно не делая ничего такого, чтобы прослыть «интересными людьми», ведущими зачастую  бедную внешними событиями жизнь, не встречаясь с тонкими толкователями Писания, не принимая никакого участия в культурно-официальной  жизни страны, они, Божии Люди,  восхищали современников гениальностью, духовным дерзновением и мудростью своих суждений, глубиной проникновения в суть мировых явлений, великой силой сердечного сопереживания всякой душе « страждущей и озлобленной» в этом мире.  Оригинальность, это не задача, а первый шаг на пути к святости. Грех – обезличивает, стандартизирует, «макдональдизирует», делает нас одинаковыми и взаимозаменяемыми, как пластиковые стаканчики.  Бог хочет обратного!   Будем радоваться, что мы разные, пока еще разные. Мир не смог нас смолоть, как зерна в кофемолке, и поэтому будем терпеть иного, его инаковость, его «грешную» оригинальность! Это первый признак того, что человек пошел за святыми. Первый признак узнавания других, а потому и себя!