История с Казанской

Совсем недавно мы с моим мужем, отцом Владимиром, побывали на конференции в Казани. Конференция была приурочена к празднованию иконы Божией Матери «Казанская» и завершалась на высокой ноте: патриаршими богослужениями, Крестным ходом и закладкой камня в основание разрушенного большевиками Казанского собора на месте обретения чудотворной иконы в Казанском Богородицком монастыре.

Мы прочитали свои доклады и слушали выступления других участников конференции, некоторые из которых были посвящены собственно чудотворной иконе «Казанская», истории ее так называемого «Ватиканского списка», который недавно был возвращен в Казань.

После октябрьского переворота икона эта была в числе других церковных ценностей продана большевиками в 1920 году.

Специалисты полагают, что это старинный список с первообраза древней иконы «Казанская» и атрибутируют его кто началом восемнадцатого века, кто веком семнадцатым, а кто и вовсе утверждает, что ее происхождение принадлежит шестнадцатому веку. Впрочем, один из исследователей доказывает, что, судя по составу краски, она не могла быть написана позже 1450 года.

Как бы то ни было, но драгоценнейший оклад этой иконы, покрытый позолотой и украшенный шестьюстами шестьюдесятью алмазами, ста пятьюдесятью восемью рубинами, тридцати двумя изумрудами, шестью сапфирами и ста пятьюдесятью жемчужинами, которые являются овеществленной благодарностью богомольцев, свидетельствует о том, что икона воистину совершала чудотворения.

Итак, иконы была продана за границу, а именно – частному коллекционеру из Великобритании, затем ее приобрел английский миллионер, завещавший свое достояние приемной дочери, а та перевезла икону в Гонконг. В 1959 году она решила ее продать, для чего и переправила в США, где икона была исследована и оценена в полмиллиона долларов. Архиепископ Иоанн Шаховской сделал попытку выкупить ее, но ему не удалось собрать среди православных людей этой колоссальной по тем временам суммы.

Икона хранилась в сейфе банка Сан-Франциско, однако, представитель ее владелицы Джон Хеннеси дал согласие провезти ее по Америке и Канаде, где десятки тысяч верующих смогли перед ней помолиться и приложиться к святыне. Икону возили под охраной, а кроме того, она была заперта в переносном сейфе в виде кейса, который Джон Хеннеси пристегивал к своему запястью наручниками.

В конце концов, в 1970 году икона была куплена Апостолатом Святой Фатимы за миллионы долларов и перевезена в Португалию, где хранилась в сейфе Лиссабонского банка. Впрочем, время от времени ее выставляли для поклонения в Церкви Фатимы и в Византийской часовне, где через нее верующие продолжали получать помощь и исцеления. За это время ее риза украсилась еще несколькими сотнями драгоценных камней и тысячью жемчужин.

В 1993 году она была перевезена в Ватикан и скрылась в личных покоях папы Иоанна Павла Второго, который перед ней, как он утверждал, ежедневно молился. Но в августе 2004 года, когда у католиков появилась надежда на сближение с Русской Православной Церковью, папа передал эту икону в дар Московскому Патриархату. Она была привезена в Москву делегацией Ватикана во главе с кардиналом Вальтером Каспером и передана лично в руки Московскому Патриарху и Всея Руси Алексию Второму. А он, в свою очередь, решил вернуть ее туда, откуда она была некогда изъята – в Казань.

…Собственно, мой рассказ можно начинать отсюда, потому что перевозить икону из Москвы в Казань было поручено моему мужу, отцу Владимиру, о чем он мне там, на конференции, и напомнил.

Я смутно покопалась в памяти: да, действительно, он когда-то рассказывал мне об этой поездке. Я попросила его повторить свою историю, тем более, в свете услышанного мной, она выглядела куда более экстравагантной. К тому же на конференции выступал отец иезуит из Рима, который показал фильм о том, как католики передают икону нашему Патриарху, и ее там можно увидеть во всех ее достоинствах и украшениях.

Итак, в один прекрасный день 2004 года владыка вызвал к себе ничего не подозревающего отца Владимира и вручил ему огромную зеленую глянцевую коробку с патриаршим гербом, какие выпускают в Софрино, со словами:

– Мы с тобой поедем в Казань, а ты повезешь эту икону и теперь полностью за нее отвечаешь. Не отходи от нее ни на шаг, не выпускай из рук, пусть она ежеминутно будет при тебе.

Отец Владимир, что называется, и ухом не повел: он часто тогда ездил по епархиям и с патриархом, и с митрополитами, которые брали с собой иконы в качестве подарков тамошним архиереям или наместникам. Софринская коробка лишь подтверждала эту обычную практику.

– Хорошо, владыка, – кивнул в знак согласия отец Владимир.

– Ты запомнил? Глаз с нее не своди!

– А если мне отлучиться надо будет – в ванную, например? – отец Владимир попробовал пошутить.

– Иди с ней! Всюду носи с собой! – строго заключил владыка.

Отец Владимир поднял коробку с иконой – она была довольно большая и тяжелая, нести надо было ее двумя руками, но он тогда подумал: что ж, придется выполнять благословение.

Ему и его водителю Сергею с трудом удалось поместить икону в машину – небольшой их мицубиси ланцер явно не был рассчитан на такой объемный груз, однако, сдвинули передние сиденья, захлопнули двери и выехали из Москвы в Казань.

Через два дня в Казани появился и владыка. Первым делом он вызвал отца Владимира к себе. Тот и пришел.

– А где икона? – набросился на него владыка.

– У меня в номере…

– Я тебе говорил, чтобы ты ни на минуту не расставался с ней? Это же, знаешь, что за икона? Ватиканский список! Подарок папы Римского!

И тут только отец Владимир понял причину таких волнений владыки: так это та самая икона!

– Вот что: сегодня вечером мы поплывем на остров, в Свияжский монастырь, икону придется взять с собой, – сказал владыка.

– Может, оставим ее под надежной охраной?

– Нет. Она постоянно должна быть перед моими глазами.

– Поплывем? Владыка, но это же опасно: вдруг катер наш потонет, мы-то с вами ладно, а вот как же тогда икона…

Владыка задумался и ответил:

– Хорошо, тогда мы медленно поплывем.

Сказано – сделано. Отец Владимир с иконой и владыка сели на быстроходный катер и вскоре приплыли в Свияжский монастырь, где настоятелем тогда был тот самый игумен Кирилл (Коровин), с которым они паломничали на гору Афон. Друзья встретились, и отец Кирилл, глядя на коробку, которую неизменно держал перед собой отец Владимир, сказал:

– Слушай, а давай хоть посмотрим, что за икона такая… А то ты все с коробкой да с коробкой.

Действительно, как обидно – все время таскать на себе этот картонный параллелепипед, а так и не прикоснуться к чудотворной иконе внутри. И они прошли в игуменскую келью и бережно вынули из большой коробки другую – чуть поменьше. Из той – третью, а четвертая оказалась последней, и перед ними появилась эта благословенная икона в драгоценном окладе. Они приложились к ней, взяли ее в руки и с ней сфотографировались. После чего так же бережно уложили в одну коробку, потом в другую, и так, пока упаковка не приобрела первоначальный вид.

– И что? – воскликнула я, услышав эту историю во второй раз, уже после увиденного фильма и услышанных докладов, – ты хочешь сказать, что был единственным охранником драгоценной иконы, стоимостью в десятки, может быть, и сотни миллионов долларов? Что вы с водителем Сергеем на стареньком мицубиси провезли ее по российским дорогам длиной более, чем в семьсот километров? Что она хранилась у тебя в гостиничном номере? Что она вот так вот запросто у тебя на руках передвигалась по Казани и окрестностям? Икона, украшенная шестьюстами шестьюдесятью тремя алмазами в восемьдесят карат, ста пятьюдесятью восемью бирманскими рубинами в тридцать пять карат из сокровищницы чуть ли не Али-Бабы, тридцатью двумя изумрудами в двести двадцать карат – из изумрудных шахт самого царя Соломона? Икона, которую содержали с банковских сейфах, сопровождали дюжие вооруженные охранники в бронежилетах и пристегивали в стальных кейсах наручниками к запястьям, была при тебе во время твоего завтрака со шведским столом и твоего сна за тонкой дверью, отрывающейся магнитным ключом? И это когда у нас убивают из-за тысячи рублей, из-за грошовеньких сережек, золотой цепочки и мобильника? 

– Да, – кивнул он. – Поразительно, но это я только сейчас осознал в полной мере. А тогда думал лишь о духовной ценности этой иконы, сначала – предположительно, подарочной, может быть, даже софринской, а потом – этой. Может быть, неведение меня и оградило от ужасных страхов… 

Я аж покрылась испариной, испугавшись за моего мужа задним числом и прокрутив события на двенадцать лет назад. «Боже мой! – только и подумала я. – Как же часто мы сами не понимаем, от чего ограждает и избавляет нас Господь!» 

А меж тем хор на Крестном ходе уже запел, а народ подхватил, так что небо и земля огласились молитвой: «Заступница усердная…», так что не было никакого сомнения, что Пресвятая Богородица слышит, видит и милостиво принимает этот словесный дар. 

Как ватикан обул наших архиереев

Мой муж ехал на Архиерейский Собор, на котором он должен был присутствовать по своим служебным обязанностям. А по радио как раз к началу Собора журналист Доренко сообщал сенсационные подробности: оказывается, как он уверял, в Ватикане есть специальная сапожная мастерская, где шьют обувь для самого Папы Римского, а уж заодно и для всей Римской курии. А наши архиереи, якобы, прознав про эту чудесную мастерскую, тоже потянулись туда со своими заказами и теперь щеголяют в католических башмаках, пошитых по индивидуальной мерке.

Мой муж, у которого как раз проблема с обувью – все ботинки натирают, давят, теснят – очень заинтересовался этой неожиданной информацией и, встретив на Соборе своего старинного друга-архиепископа, тут же ему ее и выложил.

– Да? – удивился владыка, – Надо же, а я ничего и не слыхал о таком…

И они, не сговариваясь, дружно опустили очи долу и стали высматривать, что там за обувь такая папская на наших архиереях.

Первым, кто им попался на глаза, был старенький владыка из средне-русской полосы. Он медленно шел, пошаркивая ступнями, на которых были… клетчатые войлочные тапочки.

– Наверное, у него ноги больные, – выразил догадку дружественный архиерей.

Следующим шел молодцеватый епископ с юга России. На нем были простые кирзовые сапоги.

– Ну, этот молодой еще, викарный. По старой монастырской привычке в сапогах ходит, – заметил дружественный владыка.

Третьим появился маститый  архиепископ из Сибири.

На нем были далеко не новые ботинки со стоптанными каблуками, бежевые да к тому же и довольно замызганные.

– Келейник не проследил, – с сокрушением покачал головой наш владыка.

Но и на других архиереях, при ближайшем рассмотрении, обувь оказалась не намного лучше, разве что почище и поопрятнее.

– Ну-у, – разочарованно потянул мой муж, – не больно-то Ватикан расстарался…

– Так ты что – правда, хотел, чтобы нас католики обули? – заулыбался владыка невольной игре слов.

Мой муж вспомнил, что его епархия была в Белоруссии, и он там много чего претерпел от ксендзов и бискупов, сманивавших его паству в униатство. И он подумал – хорошо все-таки, что наши архиереи обуваются по старинке. Ну уж в крайней случае – по дороге на Афон зайдут в Салониках в обувной магазин и, безуспешно пытаясь остаться неузнанными, впопыхах померяют пару-другую, пока их не застукал за этим занятием и не окликнул кто-нибудь из ревностных русских паломников или благочестивых туристов: «Владыка святый! Благословите!»

А что? У меня был именно такой случай…